— Алон, я понимаю, что тебе это не понравится. Но, — Итай покачал головой, словно отвечая на протест собеседника, который тот пока не высказал, не имел шанса высказать, — Нирит я этого не спущу. Не такое.
Алон усмехнулся настолько грустно, что мне стало его жаль.
— Думаешь, я ей это спущу? — невесело кривя губы, спросил он. — Я поборник законности, Итай, но и живой человек. В некоторых случаях ради близких людей я бы мог преступить закон. Если бы Нирит что-нибудь украла или, к примеру, поставила на поток торговлю поддельными картинами, я помог бы ей защититься в суде. Возможно, даже устроил бы ей побег за границу, не выйди исправить дело законным путем. Но то, что произошло сегодня, — это чересчур, пусть даже речь идет о Нирит. Так что я первый позабочусь о том, чтобы она получила по заслугам.
Алон отвернулся и вид при этом имел такой несчастный, что сердце сжималось в груди. Однако отступать от своих слов он, без сомнения, не собирался.
— Прости, — сказал Итай и протянул другу руку.
И кто знает, что имел в виду оман? Подозрения в том, что Алон заступится за несостоявшуюся убийцу? Ту данность, что Нирит выбрала его, Итая, а не судью? Или даже тот простой факт, что оману она оказалась не нужна?
Так или иначе, Алон, как мне кажется, точно понял, о чем идет речь, и руку Итая принял.
— Ты-то тут при чем, — пробурчал он, и на этом разговор между мужчинами оказался исчерпан.
Оба снова повернулись ко мне.
— Можешь идти, Дана? — спросил Алон.
Честно говоря, после всего случившегося и услышанного я была готова увидеть в его глазах ненависть, но не обнаружила даже намека на оную.
— Да, конечно.
Судья перевел пристальный взгляд с меня на Итая, довольно долго, прищурившись, глядел на друга, а затем постановил:
— Отвезу-ка я вас, пожалуй, домой. Не рискну доверить сегодня Брику самодвижущийся экипаж.
Итай криво усмехнулся, но активно возражать не стал, что свидетельствовало о правоте Алона. Видимо, оман действительно смертельно устал, полностью выложившись во время борьбы со вложенной в леванит магией.
— А сам-то как доберешься? — только и спросил он.
Судья махнул рукой.
— Да уж как-нибудь. Небось не первый год в этом городе живу.
В экипаже он занял место возницы, и мы поехали в сторону дома.
— Вопрос в том, где и когда теперь будет лучше искать Нирит.
Алон смотрел вперед, на дорогу, и потому видеть выражение его лица я не могла.
— Думаешь, она не станет ночевать у себя? — уточнил Итай.
— После сегодняшнего — не знаю. И потом, ты же знаешь, она… коммуникабельная. Может остаться у кого-нибудь из друзей.
— Не надо искать, — вмешалась я, сама удивляясь, до чего глухо звучит мой собственный голос. Оман изумленно воззрился на меня, и даже Алон на мгновение повернул голову. — Она придет к Итаю завтра. Скорее всего, прямо с утра, как только по времени это будет прилично. Снова приехать в этот особняк с леванитом она не решится, но захочет узнать, все ли прошло по задуманному плану. А Итай первым будет знать, вернулась ли я домой. Так что она обязательно «заскочит узнать, как дела», и заодно… утешить.
Меня передернуло от слишком свежих воспоминаний, и я замолчала, уставившись в пол экипажа.
— Значит, я свяжусь со стражей и вернусь к вам завтра рано утром, — мрачно заключил Алон.
Мы уже подъехали к дому, и это заставило меня повторно испытать чувство огромного облегчения, от которого вновь защипало в глазах. Но вышедший из экипажа судья уже открывал мою дверцу, и я заставила себя сдержать слезы. Втроем мы направились ко входу.
— Не надо тебе никуда ехать, — сказал Итай, когда Алон остановился на пороге, собираясь прощаться. — Останешься у нас. Время позднее, и уж тем более тебе завтра все равно возвращаться.
Судья, немного помешкав, согласно кивнул. Мы прошли через прихожую в гостиную. Правая дверь вела в кабинет, откуда можно было попасть в мастерскую. Для того же, чтобы подняться на второй этаж, большая часть комнат которого оставалась неиспользованной, следовало пройти в другую сторону, к столовой.
— Я постелю в гостевой наверху, — вызвалась я, стремясь скрыться от заставлявшей держать лицо компании.
Но Алон покачал головой.
— Не стоит беспокоиться, — заверил он. — Зачем готовить комнату, когда здесь, — он демонстративно огляделся, — столько картин? Где отдохнуть, я точно найду.
Я инстинктивно обвела взглядом висевшие на стенах работы Итая, которых действительно было немало. Конечно, я хорошо знала эти полотна, и все они имели магические свойства картин омана. Берег реки, за которым зеленел лес; дубовая роща; небольшое пастбище у подножия гор; цветочный луг, залегший в ложбине между двумя холмами. В доме художника и вправду найдется, где переночевать. Да и Алон, говоривший со знанием дела, наверняка не в первый раз подобным образом дожидался утра.
На том и порешили. Алон занялся выбором подходящей картины, а я почему-то прошла не в коридор, ведущий в спальни, а в кабинет. Скользнула в рабочее кресло, где наконец-то почувствовала себя спокойно и уютно, будто в чьих-то объятиях. Прикрыла глаза, давая отдых и телу, и душе… И мгновенно уснула.
Я не слышала, как Итай зашел в комнату. Не почувствовала, как он перенес меня в спальню. Не засекла момента, когда он уложил меня на кровать и укрыл пуховым одеялом. Но отчего-то в памяти, вопреки всем законам восприятия, сохранилась картина: я, сидящая в кресле с закрытыми глазами и откинутой на спинку головой, и оман, застывший на полу, опустив изможденное лицо мне на колени.
Мои прогнозы подтвердились. Наутро Нирит действительно позвонила в дверь. Часы показывали половину одиннадцатого: то самое время, когда появление в гостях, пусть и раннее, уже считается приличным.
Девушке открыл Итай.
— Привет!
Она старалась говорить как всегда, жизнерадостно и чуть-чуть небрежно, но человек, знавший всю подноготную ее появления, способен был ощутить тщательно скрываемую нервозность.
— Здравствуй.
Оман, хоть и не ошарашил ее прямо на пороге патетическим «А я все знаю!», делать вид, будто в их отношениях ничего не изменилось, тоже не стремился.
— Как дела?
Если гостья и почувствовала натянутость его тона, то списала оную на беспокойство, связанное с исчезновением ассистентки.
— Нормально.
Казалось, художнику всякий раз стоило большого труда разомкнуть плотно сжатые губы, и он отвечал если не односложно, то, во всяком случае, однословно.
— Я зашла…
Вести беседу с человеком, явно не настроенным на разговоры, не так уж и просто. Нирит замешкалась с продолжением, взгляд ее заскользил по прихожей, и Итай воспользовался этой заминкой, чтобы перехватить инициативу.
