Игорь обдумал этот вопрос.
– Как человек медицины, гофподин, – ответил он, – я должен учитывайт, что ефть лучше для пациент. В нафтоящий момент он фчафтлив и доволен фобой и его ничто не бефпокойт. Фтал бы он отказывайтфя от вфе это ради ловкий карандаш?
Мокриц отчетливо слышал настойчивый стук в стекло. Репка билась о стенку банки.
– Это любопытное философское замечание, – сказал он, бросив еще один взгляд на довольное, но какое-то рассредоточенное лицо Клямса. – Но что-то мне подсказывает, что все эти неприятные нюансы и делали его, в общем-то, им.
Истеричное биение овоща о стекло стало громче. Игорь и Мокриц перевели взгляды с банки на беззаботную улыбку Клямса.
– Игорь, по-моему, ты не понимаешь, как устроены люди.
Игорь снисходительно усмехнулся:
– О, гофподин, верийт мне на флово…
– Игорь, – перебил Мокриц.
– Йа, гофподин? – отозвался Игорь мрачно.
– Ступай и неси обратно свои чертовы провода.
– Йа, гофподин.
Мокриц вернулся наверх и обнаружил себя в эпицентре паники. Заплаканная госпожа Драпс заметила его и бросилась к нему, цокая каблуками.
– Это господин Бент, сэр! Он только что с криками сбежал! Мы нигде не можем его найти!
– А зачем его искать? – спросил Мокриц и только потом сообразил, что спросил это вслух. – Я хотел сказать, по какой причине вы предприняли поиски?
Ему стали рассказывать. Пока госпожа Драпс говорила, у Мокрица сложилось впечатление, что остальные слушатели понимали смысл ее слов, который ускользал от него.
– Ну, хорошо, он допустил ошибку, – сказал Мокриц. – Никто ведь не пострадал? Во всем разобрались? Да, неловкий момент, посмею заметить…
Но он вспомнил: ошибка хуже греха, не так ли?
«Но это же попросту идиотизм», – возразила его разумная половина. Бент мог бы сказать что-то вроде: «Видите? Даже я могу допустить ошибку из-за минутной невнимательности! Мы должны всегда быть начеку!» Или: «Я сделал это специально, чтобы вас проверить!» Это даже школьные учителя знают. Можно придумать десятки способов, как выкрутиться из подобной ситуации. «Но это я – я всегда выкручиваюсь. Сомневаюсь, что Бент хоть раз в жизни откуда-нибудь выкручивался».
– Надеюсь, он не натворит каких-нибудь… глупостей, – сказала госпожа Драпс и достала скомканный платочек из рукава.
«Каких-нибудь… глупостей», – подумал Мокриц. Так говорят, когда хотят намекнуть, что кто-то способен прыгнуть с моста или проглотить все содержимое коробки с лекарствами в один присест. Такого рода глупости имеют в виду.
– Никогда не встречал человека, настолько несклонного к глупостям, – сказал он.
– Ну, мы… мы всегда гадали на его счет, если честно, – сказал один клерк. – Он приходит с рассветом, и уборщики мне рассказывали, что он часто засиживается допоздна… Чего? Что? Больно же!
Госпожа Драпс, которая с силой его толкнула, принялась что-то рьяно нашептывать ему на ухо. Клерк потух и неловко посмотрел на Мокрица.
– Извини, господин, я не к месту сказал, – пробурчал он.
– Господин Бент хороший человек, господин фон Липвиг, – сказала госпожа Драпс. – Он работает на износ.
– И вас всех заставляет работать на износ, я посмотрю, – сказал Мокриц.
Его попытка проявить солидарность с рабочим классом не увенчалась успехом.
– Если не можешь вынести жар, вылезай из котла, вот что я говорю, – сказал старший клерк, и все стали ему поддакивать.
– Кажется, «выходи из кухни», – сказал Мокриц. – «Вылезай из котла» – это вариант, когда…
– Половина старших кассиров на Равнинах работала в нашей бухгалтерии, – перебила госпожа Драпс. – И их управляющие тоже. А госпожа Ли, заместитель управляющего Коммерческого банка Апсли в Сто Лате, получила эту должность благодаря рекомендации, которую составил господин Бент. Обучена Бентом, понимаете ли. Это дорогого стоит. Если ты получаешь рекомендацию от господина Бента, ты можешь зайти в любой банк и получить там место по щелчку.
– А тем, кто остается здесь, платят лучше, чем в любом другом месте, – вставил один клерк. – Он так и сказал совету директоров: если они хотят лучшее, то за это придется платить!
– Да, он требовательный, – сказал другой клерк. – Зато, я слышал, в Пайпворт-Банке все подчиняются управляющей по персоналу, и уж если выбирать, то я всегда предпочту господина Бента. Он хотя бы за человека меня считает. Говорят, она засекает время, когда человек выходит в уборную!
– Это называется хронометраж, – сказал Мокриц. – Послушайте, я думаю, господину Бенту просто нужно побыть одному некоторое время. На кого он кричал? Кто сделал ошибку… точнее, не сделал, я хотел сказать?
– Стажер Хаммерсмит, – сказала госпожа Драпс. – Мы отправили его домой, потому что парня немного выбило из колеи. Но нет, господин Бент не столько кричал на него. Он кричал ни на кого на самом деле. Он… – Она замолчала в поисках слова.
– Бредил, – подсказал говоривший не к месту клерк, снова повернув к этому самому месту. – И нечего на меня так смотреть. Вы все его слышали. И вид у него был такой, точно он привидение увидел.
Клерки по одному и парами возвращались в бухгалтерию. Они утверждали, что всё обыскали, и основная версия гласила, что Бент скрылся через монетный двор, где стояла большая суета из-за проводящихся работ. Мокриц не был в этом так уверен. Это было старое здание, а в старых зданиях полно разных укромных уголков, а господин Бент работал здесь уже…
– Как давно он здесь работает? – полюбопытствовал он вслух.
Все сходились в том, что «сколько люди себя помнят», но госпожа Драпс, которая по какой-то причине почитала своим долгом хорошо разбираться во всем касающемся Маволио Бента, сообщила, что он работает здесь тридцать девять лет, а устроился он в банк, когда ему было тринадцать. Тогда он просидел на ступеньках банка всю ночь, пока председатель не пришел на работу, и Бент не впечатлил его своими счетоводческими талантами. Он дослужился от посыльного до старшего кассира за двадцать лет.
– Молниеносно! – сказал Мокриц.
– И никогда не брал ни единого отгула по болезни, – подытожила госпожа Драпс.
– Что ж, тогда он имеет на них право сейчас, – заметил Мокриц. – Ты знаешь, где он живет, госпожа Драпс?
– В пансионе госпожи Торт.
– Правда? Это же так… – Мокриц запнулся и перебрал разные варианты, – …экономно, не правда ли?
– Он говорит, что это удовлетворяет его холостяцким нуждам, – ответила госпожа Драпс, избегая смотреть Мокрицу в глаза.
Мокриц чувствовал, что перестает быть королем дня. Но все они не сводили с него глаз. Если он хотел сохранить свою репутацию, ему оставалось сказать только одно:
