Такие продукты жесткой журналистики, как правило, дороги в производстве. Издателю необходимо дать талантливым журналистам долгосрочный проект, результат которого непредсказуем, и платить им заработную плату на протяжении всего срока выполнения этого проекта. Кроме того, издателю, возможно, придется раскошелиться на многочисленные дорогостоящие авиарейсы и проживание в гостиницах или даже создать зарубежное бюро. Будучи частью единого печатного издания, такая статья может значительно увеличить общую ценность газеты. Она может поднять ее престиж, что сделает газету более привлекательной для подписчиков и рекламодателей. Однако в случае с онлайн-изданием жесткую журналистику становится трудно оправдать экономически. Наем внештатного автора, который напишет обзор о телевизорах высокой четкости, или, еще лучше, предоставление читателям возможности бесплатно поделиться своими отзывами сгенерирует гораздо больше прибыли.
В интервью 2005 года репортер газеты Rocky Mountain News спросил Крейга Ньюмарка, что бы тот сделал, если бы руководил изданием, теряющим доходы от рекламы из-за таких сайтов, как Craigslist. «Я бы очень быстро перевел издание в интернет, – ответил он, – и нанял бы больше журналистов-расследователей». Это отличная мысль, однако она игнорирует экономику онлайн-публикаций. Как только газета будет разделена на части, тут же проявится сложная и до сих пор по большей части незаметная система субсидирования. Рубричная реклама, например, больше не сможет гарантировать выплату зарплаты журналистам-расследователям или зарубежным корреспондентам. Каждая часть содержимого будет существовать сама по себе, требуя затрат и генерируя доходы в отрыве от всего остального. Итак, если вы издатель, теряющий читателей и деньги, что вы сделаете, переведя свой контент в интернет? Наймете больше журналистов? Специализирующихся на расследованиях? Или станете публиковать больше статей о бытовой электронике? Кажется очевидным, что по мере того, как газеты будут адаптироваться к экономике Всемирной паутины, они, вероятнее всего, будут увольнять журналистов, а не нанимать новых.
Выступая в 2006 году перед Ассоциацией интернет-издателей, руководитель веб-направления газеты New York Times Мартин Низенхольц озвучил дилемму, стоящую перед газетами сегодня. Он задал аудитории простой вопрос: «Как мы можем создавать качественный контент в мире, где рекламодатели хотят платить за клик, а потребители не хотят платить вообще?» Ответ может оказаться столь же простым: никак. По крайней мере, одна крупная газета, лондонская Times, признаёт, что уже начала обучение своих репортеров обработке сюжетов таким образом, чтобы они занимали более высокие позиции в рейтингах поисковых систем. Джим Уоррен, ответственный редактор газеты Chicago Tribune, говорит, что невозможно «игнорировать тот факт, что просмотры страниц имеют всё большее значение». Пока алгоритмы отвечают за распределение прибыли, именно они будут определять повестку дня.
Разделение контента на части касается не только газет и других печатных изданий. Это общая черта большинства интернет-СМИ. Магазин iTunes компании Apple разделил музыку, предоставив возможность покупать отдельные песни вместо альбомов. Цифровые видеомагнитофоны вроде TiVo и кабельное телевидение с оплатой за просмотр отделяют телепередачу от сети и ее места в программе. Видеосайты вроде YouTube пошли еще дальше, позволяя зрителям просматривать короткие клипы вместо целого шоу. Сайт Amazon.com объявил о планах разделить книги и продавать их постранично. Компания Google предоставляет фрагменты текстов из опубликованных работ с помощью своего противоречивого сервиса Book Search. Подкастинг разделяет радиопрограммы. Wikipedia разделяет энциклопедию. «Объединение компьютеров всего мира в единую сеть, – пишет Дэниэл Экст, – знаменует начало того, что можно назвать эрой разделения на части».
Экономисты приветствуют разделение продукции средств массовой информации на составляющие компоненты. По их мнению, так и должны работать рынки. Потребителям надо дать возможность купить именно то, что они хотят, не «тратя» деньги на то, что им не нужно. Газета Wall Street Journal положительно относится к этому изменению, говоря о том, что оно открывает новую эру, в которой нам больше не придется «платить за мусор, чтобы получить стоящую вещь». Это правда во многих случаях, однако не во всех. Творческие продукты отличаются от других потребительских товаров, и экономическая эффективность, которая приветствуется на большинстве рынков, имеет менее благотворное влияние на культуру. Следует также помнить, что интернет – очень необычная торговая площадка, где всевозможная информация, как правило, отдается бесплатно, а доход образуется косвенно (от рекламы). Если на таком рынке разделить аудиторию и рекламу, крупные инвестиции в производство определенных творческих продуктов станет намного сложнее оправдать.
Если взять в качестве примера новостной бизнес, то «мусор», который отбраковывается из нашей культуры, может содержать то, что многие из нас назвали бы «стоящей вещью». В жертву будет принесено не безвкусие, а качество. Мы рискуем обнаружить, что культура изобилия, порожденная Всемирным компьютером, на самом деле представляет собой культуру посредственности, простирающейся на много километров в ширину и только на долю сантиметра в глубину.
В 1971 году экономист Томас Шеллинг
[37] провел простой эксперимент, результат которого оказался неожиданным. Его интересовала крайняя степень сохраняющейся расовой сегрегации в стране. Он знал, что большинство американцев не расисты и не фанатики и что в целом мы не против людей, которые выглядят или думают не так, как мы. В то же время нам не совсем безразлично, где мы живем и с кем ассоциируемся. Большинство предпочитают быть окружены людьми, похожими на себя. Никто не хочет быть единственным черным или белым человеком или единственным либералом или консерватором в округе. Шеллинг задался вопросом, могут ли эти незначительные предубеждения в долгосрочной перспективе повлиять на качественный состав народонаселения.
Шеллинг нарисовал на листе бумаги сетку из квадратов, напоминающую шахматную доску. Каждый квадрат представлял собой участок с домом. Затем он случайным образом отметил некоторые квадраты черными и белыми маркерами. Каждый маркер соответствовал черной или белой семье. Было сделано допущение, что каждая семья хочет жить в смешанном в расовом отношении районе, и вначале его сетка отражала именно это предположение: белые и черные семьи были распределены по сетке произвольным образом. Это было полностью интегрированное сообщество. Затем он предположил, что каждая семья предпочла бы иметь нескольких ближайших соседей своей расы. Если количество соседей того же цвета становилось менее 50 %, семья переезжала в новый дом.
На основании одного этого простого правила Шеллинг начал перемещать маркеры по сетке. Если у черного маркера было более 50 % соседей белого цвета или у белого маркера было более 50 % соседей черного цвета, Шеллинг перемещал маркер на ближайший незанятый квадрат. Он продолжал перемещать маркеры до тех пор, пока не осталось ни одного, имеющего более 50 % соседей другого цвета. В этот момент, к удивлению Шеллинга, сетка была полностью сегрегирована. Все белые маркеры оказались в одной области, а все черные маркеры – в другой. Скромное естественное желание иметь соседями по крайней мере нескольких человек с определенными отличительными чертами произвело значительный эффект, поскольку повлияло на принятие многих решений, которые привели к резкому разделению населения. «В некоторых случаях, – объяснил Шеллинг, – небольшие стимулы, почти незаметные различия могут привести к полярным результатам».
