Вуди Аллен (род. 1935)
[85]
В перерывах между съемками Аллен сосредотачивает свою творческую энергию на продумывании очередного сюжета. И это самое сложное; когда все элементы повествования сложатся у него в голове, сесть за стол и написать уже нетрудно, съемки фильма – и вовсе рутина. Но вот сам процесс сочинительства – тут надо думать, «думать одержимо», говорит Аллен. И чтобы не застрять на полпути, он разработал несколько надежных приемов.
«С годами я убедился, что любая ничтожная перемена стимулирует прилив умственной энергии. Помогает даже переход из комнаты в комнату, а уж если выйти на улицу – это просто замечательно. Встать из-за стола и принять душ – отличная вещь. Иногда я принимаю душ по несколько раз в день. Если я сижу тут [в гостиной] и вижу, что застрял, самое лучшее – подняться наверх и принять душ. Он расслабляет, напряжение отпускает меня.
Особенно хорош душ в холодную погоду. Звучит глупо, но представьте: я работаю, одевшись вот так, а мне нужно пойти в душ, чтобы подхлестнуть творческий процесс. Тогда я снимаю часть одежек, угощаюсь оладушкой или кексом и даю себе слегка померзнуть, чтобы уже захотелось пойти в душ. Я стою под горячей, исходящей паром водой, полчаса, 45 минут, думаю, прикидывая различные повороты сюжета, а потом выбираюсь из ванны, вытираюсь, одеваюсь, плюхаюсь на кровать и думаю лежа».
Помогает и прогулка, хотя Аллен не отваживается теперь выйти на улицу – его сразу узнают, заговаривают с ним, и это его отвлекает. Вместо прогулки он расхаживает на террасе своего дома. Любую свободную минутку он использует, чтобы вернуться к книге, над которой работает.
«Я все время думаю, в самые короткие паузы, – говорит он. – Никогда не останавливаюсь».
Дэвид Линч (род. 1946)
[86]
«Люблю, чтобы все было по порядку, – признавался Линч в интервью в 1990 г.
«Вот уже семь лет я обедаю в Bob’s Big Boy, прихожу в 14.30, после часа пик, когда схлынет народ. Шоколадный мусс и четыре, пять, шесть, семь чашек кофе с большим количеством сахара – такое вот меню. И в муссе тоже полно сахара. Густой такой мусс. В серебряной чашечке. Большое количество сахара дает толчок, появляется столько идей! Я записываю их прямо на салфетках. Все равно что собственный письменный стол, бумаги вдоволь, только ручку не забыть принести с собой, впрочем, официантка даст мне свою, лишь бы я вернул ее перед уходом. В Bob’s ко мне приходят самые лучшие мысли».
Располагает Линч и другим способом приманивать идеи: с 1973 г. он практикует трансцендентальную медитацию. «Я ни разу за 33 года не пропустил медитацию, – подытоживает он в книге «Поймать большую рыбу» (2006). – Я выделяю для нее время утром и после ужина, каждый раз по двадцать минут. Затем продолжаю заниматься обычными ежедневными делами»
[87].
Когда Дэвид снимает фильм, он, как правило, добавляет еще и третью медитацию в конце дня. «Мы тратим так много времени на бесполезные вещи! – восклицает он. – Стоит просто добавить медитацию в свое ежедневное расписание, и вы удивитесь, как органично она его дополняет».
Майя Энджелоу (род. 1928)
[88]
Майя Энджелоу никогда не могла работать дома. «Дом я стараюсь держать в чистоте, – поясняла она, – а работать в стерильных условиях не могу. Меня это сбивает». Она всегда трудилась в номерах отелей и мотелей – чем проще и дешевле временное обиталище, тем лучше. Распорядок своего дня она описала в интервью 1983 г.:
«Обычно я встаю в 5.30 и к шести готова – обычно на пару с мужем – выпить кофе. Муж примерно в 6.30 уходит на свою работу, я – на свою. Для работы я снимаю номер в отеле – простую дешевую комнатку с кроватью, а если удастся найти, то еще и с раковиной для умывания. Там я держу словарь, Библию, колоду карт и бутылку хереса. Я стараюсь попасть в номер не позднее 7.00 и работаю до двух часов дня. Если в этот день работа не идет, я прекращаю в 12.30, а если идет, засиживаюсь, покуда пишется. В номере одиноко, в номере прекрасно, я редактирую свой текст сразу же, как пишу. Вернувшись домой часа в два, я перечитываю написанное за день, а потом стараюсь выкинуть все это из головы. Принимаю душ, готовлю обед к приходу мужа и стараюсь встретить его, уже не думая только о своей работе. Иногда после обеда я читаю ему то, что написала за день. Он никак не комментирует. Я не принимаю замечания ни от кого, кроме редактора, но мне полезно прочесть текст вслух. Иногда на слух я ловлю диссонанс и потом с утра стараюсь исправить это место».
В таком ритме Энджелоу сумела написать не только прославленную серию автобиографических повестей, но и множество стихотворений, пьес, лекций, статей и телевизионных сценариев. Интенсивная работа вызывает порой странные физические реакции – однажды у писательницы веки опухли так, что полностью закрыли глаза, и на руках появились странные наросты. Тем не менее ей нравится жить на пределе сил. «Я всегда хотела быть лучшей, – объясняет она. – Можете назвать это синдромом навязчивых состояний, бога ради – мне все равно, не вижу в этом ничего плохого».
Джордж Баланчин (1904–1983)
[89]
Баланчин предпочитал сам стирать и гладить рубашки. «Большую часть работы я проделываю именно тогда, когда глажу», – признался он как-то раз. Хореограф вставал рано, до шести утра, заваривал чай, читал или раскладывал «русский» пасьянс, собираясь с мыслями. Затем он гладил свои вещи (которые он сам и закладывал в портативную стиральную машину, установленную в его манхэттенской квартире), а между 7.30 и 8.00 звонил своему постоянному помощнику и составлял расписание на день. По будням он обычно шел пешком (всего-то пять минут) из квартиры на Манхэттене до Линкольновского центра, где у него в «Стейт-Театр» имелся собственный офис. До 11.00 часов он вел занятия, а затем большую часть дня проводил в репетиционном зале, ставя очередной балет. Работа подвигалась медленно, на две минуты сценического времени приходилось не менее двух часов репетиций, но вдохновения у Баланчина всегда имелось в избытке. «Муза должна приходить ко мне по расписанию», – настаивал он.
