Сам Беллоу, рассказывая о своем распорядке дня, был весьма лаконичен. «Я просто встаю утром и начинаю работать, а ночью читаю, – писал он в письме в 1968 г. – Точь-в-точь как Эйб Линкольн».
Герхард Рихтер (род. 1932)
[154]
Рихтер просыпается каждое утро в 6.15, готовит завтрак для всей семьи и в 7.20 отвозит дочку в школу. К восьми часам он возвращается в мастерскую у себя во дворе и запирается там до часа. Потом обедает в столовой, куда домработница подает йогурт, помидоры, хлеб, оливковое масло и ромашковый чай. После еды художник возвращается в мастерскую и остается там до вечера, хотя уже, как он сам признается, не всегда работает сосредоточенно.
«Я прихожу в студию каждый день, но не каждый день рисую, – рассказывал он репортеру в 2002 г. – Мне нравится играть с архитектурными моделями. Нравится строить планы. Я мог бы всю жизнь провести расставляя вещи по местам. Недели проходят, а я все не берусь за кисть, пока наконец уже не могу этого более выдержать. Я сыт по горло бездельем. Не очень хочется говорить об этом, чересчур внимательно присматриваться к себе, однако думается, что я сам себе создаю такие маленькие кризисы – это мой тайный способ подтолкнуть себя. Опасно сидеть и дожидаться, пока в голову придет хорошая мысль. Нужно самому ее искать».
Джонатан Франзен (род. 1959)
Закончив колледж, Франзен женился на своей подружке, тоже начинающей писательнице, и они стали жить по классическим правилам голодающих служителей искусства. За 300 долларов в месяц нашли квартирку под Бостоном, запаслись пятикилограммовыми пакетами риса и промышленными упаковками куриных ножек, кафе им дозволялось посещать раз в год – в годовщину свадьбы. Когда сбережения закончились, Франзен нашел себе работу на выходные – лаборантом в сейсмическом центре Гарвардского университета, и на эти деньги они оба существовали. Пять дней в неделю супруги писали по восемь часов в день, затем обедали и следующие четыре-пять часов читали.
«Я работал исступленно, – вспоминает Франзен. – Завтракал, садился за стол и писал дотемна. Один из нас устраивался в столовой, по одну сторону кухни, а по другую сторону кухни располагалась спальня. Для молодоженов неплохо».
Вечно так продолжаться не могло. Брак распался, в том числе и потому, что творческие успехи супругов не уравновешивали друг друга: у Франзена вышли и были благосклонно приняты критикой две книги, а его супруге не удалось найти издателя для первого романа и не хватило духу дописать второй.
Однако успех первых двух книг не облегчил Франзену работу над третьей. Чтобы сосредоточиться на романе «Поправки» (2001), он запирался в студии в Гарлеме, занавесив окна и выключив свет, надевал на глаза повязку, затыкал уши берушами, сверху надевал меховые «ушки» и в таком виде садился за компьютер. Даже в таких условиях потребовалось четыре года – и тысячи выброшенных страниц, – чтобы закончить книгу.
«Это было самоистребление, – рассказывал он впоследствии репортеру. – Обычно в пятницу я понимал: все написанное за неделю никуда не годится. Весь день я полировал текст, но к четырем часа дня приходилось признать: плохо, плохо. Где-то между пятью и шестью я напивался – одна порция водки за другой. Затем – чересчур поздний обед, приправленный поражением. Все это время я жил в ненависти к самому себе».
Майра Калман (род. 1949)
Нью-йоркская художница, дизайнер, иллюстратор, просыпается рано, около шести утра, застилает постель и читает некрологи. Затем она выходит на прогулку с подругой, возвращается домой к завтраку и, если сроки поджимают, направляется в студию, расположенную в том же здании, что и ее квартира.
«Здесь нет ни телефона, ни электронной почты, ни еды, ничего, что могло бы меня отвлечь, – писала она недавно в электронном послании. – Ничего, кроме работы и музыки, а еще зеленая кушетка, если захочется передохнуть. Во второй половине дня часто хочется».
Если одиночество в студии начинает удручать, Калман идет в кафе, чтобы побыть в окружении чужих лиц и разговоров, едет на метро в музей или гуляет по Центральному парку. «Я тяну время, но в меру, – утверждает она. – Некоторые вещи помогают мне настроиться на работу. Например, уборка. Глажка тоже годится. Прогулка почти всегда вдохновляет. Поскольку работа главным образом связана с тем, что я вижу своими глазами, я до последнего момента вожусь с поиском и отбором образов, и я счастлива».
Порой студия простаивает по несколько дней подряд: Калман туда не наведывается. Когда же она приходит, то позже шести вечера не задерживается и никогда не работает по ночам. «Со стороны моя жизнь кажется такой спокойной, – говорит художница. – Все тревоги внутри, скрыты от глаз».
Жорж Сименон (1903–1989)
Сименон оказался, вероятно, самым плодовитым автором ХХ в., он успел опубликовать 425 книг, в том числе более 200 бульварных романов под 16 различными псевдонимами, а также 220 романов под своим настоящим именем и три тома автобиографии. Удивительно, что такой плодовитости ему удалось достичь без ежедневного труда. Франко-бельгийский литератор работал приступами, каждый такой период лихорадочной активности длился две-три недели, а в промежутке он мог неделями и даже месяцами ничего не писать.
Даже в продуктивные периоды Сименон не работал подолгу каждый день. Обычно он просыпался в шесть утра, пил кофе и писал с 6.30 до 9.30. Затем выходил на долгую прогулку, в 12.30 обедал и ложился часок подремать. Во второй половине дня он общался с детьми и вновь гулял, а после ужина смотрел телевизор и в 22.00 укладывался в постель.
Сименон любил изображать из себя механизм, нечто вроде усовершенствованной печатной машинки, выдающей по 80 страниц за раз – как правило, он их практически не редактировал, – но и ему были свойственны писательские суеверия и ритуалы. Во-первых, никто не должен был видеть его за работой, на двери кабинета вывешивалась категорическая табличка «Не беспокоить». Во-вторых, он считал необходимым, сочиняя какой-либо роман, вплоть до окончания работы носить одну и ту же одежду. В кармане рубашки он держал транквилизаторы на случай, если стресс в начале работы над очередной книгой окажется непосильным. А еще он взвешивался до начала работы и по окончании романа, утверждая, что каждый из них обходится примерно в полтора литра пролитого пота.
Потрясающей продуктивности Сименона вполне соответствовала – или даже превосходила ее – другая часть жизни, его сексуальный аппетит. «Большинство людей работают ежедневно, а сексом наслаждаются время от времени, – замечает Патрик Марнхэм в биографии писателя, – но Сименон занимался сексом ежедневно, а работе предавался раз в несколько месяцев, устраивая нечто вроде безумной трудовой оргии».
В Париже Сименон зачастую успевал за одни сутки переспать с четырьмя разными женщинами. По его прикидкам, всего он имел более 10 000 женщин (вторая супруга оспаривала это достижение: никак не более 1200). Свой сексуальный аппетит он объяснял «ненасытным любопытством» к противоположному полу. «Женщины всегда были для меня поразительными личностями, которых я тщетно пытался понять. То был пожизненный, неустанный поиск. Как мог бы я создать в романах десятки и сотни женских образов, если бы не имел столько приключений, иные из которых длились всего два часа или даже десять минут?»
