С этой совершенно новой надеждой на человеческий разум тесно связана абсолютизация индивидуальной свободы. Для современных обществ мир уже не содержит общеобязательных истинных нравственных стандартов, которым должны соответствовать все люди. Скорее наивысшей общеобязательной ценностью для них является право каждого человека выбирать себе такой образ жизни, какой ему хочется. Единственное моральное зло, с такой точки зрения, состоит в том, чтобы мешать другому выбирать такую жизнь, какая его удовлетворяет. Это означало, что в итоге не существует нравственного авторитета или какой-то ценности важнее, чем твое собственное счастье
[132]. Как многие отмечали, в результате «выбор» и чувства стали чем-то сакральным и святым. В современном мире «отныне отдельный человек стал центром вселенной и тем существом, которое прежде всех прочих претендует на абсолютное уважение»
[133]. Иными словами, человеческое Я заменило Бога.
Идолы современной культуры глубоко повлияли на стиль нашего труда сегодня. В традиционных обществах люди обретали смысл и ощущение ценности через отказ от своих интересов и принесение в жертву своих желаний ради служения чему-то высшему: Богу, семье и другим людям. В современных обществах часто превыше всего стоят личные интересы и желания. А эта перемена заставила радикальным образом пересмотреть смысл труда в жизни, который стал теперь средством самоопределения. В традиционных обществах существовала тенденция думать, что положение человека на социальной лестнице дано ему природой или обычаями, так что каждая семья занимает «свое надлежащее место». Здесь личная одаренность, честолюбие и трудоспособность в гораздо меньшей степени определяли, как сложится жизнь отдельного человека. В ответ на это современное общество приписало слишком большое значение автономной личности. Философ Люк Ферри объясняет, каким образом индивидуализм современного общества повлиял на наш труд:
В аристократическом [традиционном] мировоззрении работа виделась как порок, раболепная деятельность – в буквальном смысле предназначенная рабам. В современном мировоззрении она стала площадкой для самореализации, средством не только самообучения, но и достижения полноты жизни… Работа стала определяющей деятельностью человека. Он стремится создать себя, переделывая мир…
[134]
Таким образом, современный идол индивидуализма в целом возвышает смысл труда: из просто хорошей вещи он стал почти путем к спасению. В то же время современные идолы разума и эмпиризма сделали опыт работы интенсивнее, поскольку требования к производительности труда стали высокими, как никогда раньше. В конце XIX века Фредерик Тейлор разработал принципы «научной организации труда», назвав их «рационализация производства»
[135]. Это было энергичной попыткой внедрить научные методы в трудовой процесс ради достижения максимальной эффективности.
В те времена рабочие фабрик, на которых внедрялись методы Тейлора, реагировали на это с бешеной яростью. Они чувствовали себя обезличенными, поскольку все личные особенности и инициативы были у них отняты, как будто их превратили в рабов. По системе Тейлора каждую задачу следовало упростить, стандартизировать и исполнять каждый раз точно по одной и той же схеме. Как многие отмечали, именно так работают машины. Питер Друкер, главный критик подхода Тейлора, утверждал, что крайняя рационализация труда на самом деле превращает людей в зубчики шестеренок механизма. «Машины, – писал он, – работают лучше, если исполняют лишь одну задачу, если делают это повторно и если это наипростейшая задача из возможных… [Но]… человек представляет собой плохо устроенный станок. Человек превосходит машины… в координации. Он лучше их претворяет перцепции в акции. Он работает лучше, когда все его существо: мускулы, чувства и ум – участвует в работе»
[136].
Оказывают ли идолы Современности положительное влияние на работу сегодня? На это можно дать такой ответ: порою оказывают, но по большому счету нет. Идолы Современности приписали некоторым видам работ большее достоинство, чем то делали древние культуры, и в каком-то смысле это ближе к библейским представлениям о труде, но здесь часто ощущаются перегибы. Мы стали куда более умелыми производителями, чем раньше, но за это нам пришлось дорого расплатиться. История моего дедушки хорошо демонстрирует ту смесь добра и зла, которая появилась в эпоху Современности в работе. Он родился в Италии в 1880 году в семье гончаров в традиционном обществе, но сказал отцу, что не хочет следовать по его стопам в труде. Ему сказали, что в том стратифицированном обществе он просто не сможет найти себе другую работу или даже переехать в другую деревню. И как бы в ответ на это в 1897 году он переезжает в Америку, где общество куда более затронуто Современностью и где существует социальная мобильность, какую невозможно было бы и представить себе у него на родине. Он начал работать в нью-йоркской подземке в ужасных условиях, где от него требовали высокой производительности, но при этом мало заботились о его безопасности, чего не могло бы быть в его родной деревне. В результате одной катастрофы он чуть не потерял ногу, после чего переехал в Уилмингтон, штат Делавэр, где он умудрился открыть свою мясную лавку, что тоже было бы почти невозможно в его деревне в Италии. И так пустил корни в новой стране. За годы своей жизни здесь он был освобожден, отшлифован и восстановлен в правах под воздействием современной культуры.
Постмодернистские идолы
Начиная с трудов философа Фридриха Ницще второй половины XIX века на Западе началось еще одно изменение культуры
[137]. Задолго до ужасов мировых войн немецкий философ провозгласил, что идея о науке, ведущей человечество к неизбежному прогрессу, есть идол – новая псевдорелигиозная вера – и что она не имеет основы в реальности. Наука может сказать нам лишь о том, что есть, но она молчит о том, каким все должно быть. Люди способны быть добрыми и бескорыстными, но также грубыми и жестокими, а наука лишь обслуживает интересы тех, кто стоит у власти. Нет причин думать, указывал Ницше, что наука каким-то образом поведет нас к лучшему будущему. Она так же может повести нас к мрачному будущему вооруженных конфликтов, или к экологической катастрофе, или к появлению тиранов, которые используют технику для установления жесткого социального контроля.
