Ниггль мучительно работает над одной картиной. В его голове возник зрительный образ листа, а затем и всего дерева. А затем в воображении художника за деревом появилась «некая страна… Обозначились леса, а на горизонте соткались и забелели вершины гор». Ниггль потерял интерес ко всем другим картинам и, чтобы изобразить свое видение, растянул такой огромный холст, что ему понадобилась лестница. Ниггль знал, что ему предстоит умереть, но говорил себе: «Что бы ни случилось, уж эту-то картину – главную, настоящую – я закончу до того, как уехать, разрази гром это проклятое Путешествие!»
Так что Ниггль работал над своим холстом: «где наложит новый мазок, где сотрет старый», но работа шла слишком медленно. Это объяснялось двумя причинами. Во-первых, «он был из тех, кому листья удаются лучше деревьев. Ему случалось целыми днями биться над каким-нибудь крошечным листиком…», пытаясь верно передать тени, и сияние листа, и лежащие на нем капли росы. Так что как бы много он ни работал, на самом холсте можно было увидеть немного. Во-вторых, он имел «жалостливое сердце». Ему приходилось постоянно отрываться от работы, чтобы сделать то, о чем его просили соседи. В частности, его сосед Пэриш, который ни во что не ставил картины Ниггля, все время просил его о помощи в том или ином деле.
Однажды сырым и холодным вечером, когда Ниггль чувствовал – и вполне верно, – что времени у него почти не осталось, Пэриш настойчиво попросил соседа привести доктора к своей больной жене. В результате Ниггль простудился и заболел, и когда он отчаянно пытался закончить свою картину, к нему в дом постучался Водитель, желавший забрать художника в то путешествие, которое он так долго откладывал. Поняв, что он должен пойти, Ниггль залился слезами. «О мои милостивые государи! – начал было Ниггль и заплакал. – Ведь она не окончена! Даже начерно!» Через какое-то время после его смерти люди, завладевшие его домом, увидели, что на его потрескавшемся холсте можно разглядеть лишь «один прекрасный лист». Изображение поместили в городской музей, «и Лист долго висел там в какой-то нише с надписью: “Лист кисти Ниггля”. Мало кто обратил на него внимание».
Однако на этом история не кончается. После своей смерти в небесной загробной жизни Ниггль садится в поезд, идущий в горы. И в какой-то момент путешествия он слышит два голоса. Один, кажется, есть суровый голос Правосудия, который говорит, что Ниггль напрасно растратил так много времени и не достиг в жизни почти ничего. Но другой, более добрый (хотя не мягкий) голос, принадлежавший, быть может, Милосердию, утверждал, что Ниггль жертвовал собой ради других, понимая, что он делает. На окраине небесной страны Ниггль получил свою награду. Как только он прибыл сюда, нечто привлекло его внимание. Он побежал в ту сторону и увидел нечто: «Дерево. Это было его Дерево. Дорисованное. Живое – если можно так сказать о дереве: листья уже начинали распускаться, настоящие живые ветви раскачивались на ветру, – Ниггль часто чувствовал или догадывался, что так оно и должно было выглядеть, но ему слишком редко удавалось перенести свои чувства на холст! Он смотрел на Дерево не отводя глаз. Потом медленно поднял и распростер руки.
– Это – дар! – молвил он»
[15].
Посюсторонний мир, в котором жил художник, почти полностью забыл о Ниггле, а его неоконченную работу мало кто ценил. Но в его новой стране, в незыблемо реальном мире, он может увидеть, что его дерево, теперь завершенное во всех деталях, не было просто плодом воображения, который исчез со смертью художника. Нет, оно было по-настоящему частью Подлинной Реальности, которая будет пребывать и радовать взоры во веки веков
[16].
Я множество раз пересказывал эту историю представителям разных профессий, в том числе художникам и тем, кто занимается творчеством, и часто она их глубоко трогала независимо от того, что они думали о Боге и загробной жизни. Понимание Толкином искусства и труда в целом глубоко пропитано христианством
[17]. Он считал, что Бог дает нам таланты и дары ради того, чтобы мы делали друг для друга то, что он желает совершить для нас и через нас. Так, он сам, например, как писатель мог наполнить жизнь людей смыслом, рассказывая сказки, которые отражают природу реальности
[18]. Ниггль узнал, что то дерево, которое он «чувствовал» и о существовании которого «догадывался», было «частью реального творения»,
[19] так что даже малая его часть, которую он смог показать людям на земле, была видением Истины. Толкина очень утешил его собственный рассказ. Он «изгнал некоторые его страхи и позволил ему вернуться к отложенной работе», хотя такое же действие оказали дружба и заданные с любовью вопросы К. С. Льюиса, которые помогли Толкину снова начать писать
[20].
Артистам и предпринимателям несложно отождествиться с Нигглем. Они работают, опираясь на картины воображения, иногда очень масштабные, на картины мира, который они видят. Немногие из них осознают большую часть этой картины, не говоря уже о том, чтобы видеть ее почти целиком. Кроме того, явные перфекционисты и люди, склонные следовать системе чересчур сильно, каким был и сам Толкин, также легко идентифицируют себя с Нигглем.
И в самом деле, каждый человек – Ниггль. Каждый из нас видит конечный результат в воображении, и каждый понимает, что по большому счету не способен его достичь. Каждый хочет добиться успеха и не быть забытым, и каждый хочет, чтобы его жизнь что-то изменила в мире. Но это не в нашей власти. Если нет ничего, кроме нынешней жизни, значит, все в итоге исчезнет со смертью солнца, так что никто не будет помнить ни об одном событии прошлого. Все будет забыто, ничто не оставит следа в мире, и все благие начинания, даже самые прекрасные, кончатся ничем.
