— Да, возможно, для твоих неуклюжих пальцев, Элинор, так оно и есть, — шептал он, отворяя дверь. — Но мои пальцы любят играть с огнём, и они это сделают ловко и проворно.
Симпатия, которую он чувствовал к дочери Волшебного Языка, была более серьёзным препятствием, и его нечистая совесть уж точно не облегчала дело. Да, Сажерук мучился совестью, проникая в комнату Мегги, хотя ничего плохого делать не собирался. Он пришёл вовсе не затем, чтобы украсть книгу, хотя Каприкорн, конечно, всё ещё мечтал о ней. Добыть книгу и дочку Волшебного Языка в придачу — таково было его новое поручение. Но с этим надо было подождать. Сегодня ночью Сажерук пришёл с другой целью. Сегодня ночью в комнату Мегги его влекла тоска, которая столько лет точила его сердце…
Он в раздумье остановился около кровати и рассматривал спящую девочку. Выдать Каприкорну её отца было несложно, а вот с ней самой дело обстояло иначе. Её лицо напоминало Сажеруку лицо другого человека, хотя на этом детском личике ещё не оставила своих тёмных следов никакая печаль. Странно — когда девочка смотрела на него, он всякий раз чувствовал потребность доказать ей, что она напрасно ему не доверяет. А недоверие читалось в её глазах всегда, даже когда она улыбалась ему. На отца она смотрела совсем по-другому — как будто тот мог защитить её от всего зла и мрака на свете. Какая глупая, глупая мысль! Никто не смог бы защитить её!
Сажерук провёл рукой по шрамам на своём лице и нахмурился. Прочь все ненужные мысли! Он доставит Каприкорну всё, что ему необходимо: и девочку, и книгу. Но не этой ночью.
Гвин заёрзал на его плече, пытаясь содрать с себя ошейник. Зверёк ненавидел ошейник, ненавидел он и собачью цепь, на которую Сажерук его посадил. Он хотел отправиться на охоту, но хозяин не отпускал. Прошлой ночью куница убежала от него, пока он разговаривал с людьми Каприкорна. Пушистый маленький дьявол до сих пор боялся Басту. Сажерук не мог упрекать его за это.
Мегги спала крепко, глубоким сном, уткнув лицо в серый свитер. Вероятно, это был свитер её отца. Она что-то бормотала во сне. Что именно, Сажерук не понял. Снова в нём проснулась нечистая совесть, но он прогнал обременительное чувство. Оно было ему не нужно — ни сейчас, ни впоследствии. Ему нет дела до девочки, а с её отцом он поквитался. У него не было причин чувствовать себя жалким негодяем со змеиным языком.
Он осмотрелся в тёмной комнате. Куда же она девала книгу? Около кровати Мегги стоял сундук, покрытый красным лаком. Сажерук открыл крышку. Когда он нагнулся, цепь Гвина тихо зазвенела.
Сундук был полон книг, великолепных книг. Сажерук нащупал под пальто фонарик и посветил на них.
— Ишь ты, — пробормотал он, — какие вы красивые! Словно дамы в роскошных нарядах на княжеском балу!
Наверное, Волшебный Язык изготовил для каждой из них новый переплёт, после того как детские пальчики Мегги здорово растрепали старые обложки. Разумеется, вот его фирменный знак: голова единорога. Этот знак красовался на платье каждой книги, и у каждой переплёт был особого цвета. Все цвета радуги встречались в этом сундуке.
Книга, которую искал Сажерук, лежала в самом низу. Среди прочих разряженных знатных особ она в своём матово-зелёном переплёте смотрелась почти как нищенка.
То, что Волшебный Язык подобрал для этой книги такое невзрачное платье, не удивило Сажерука.
Наверно, отец Мегги ненавидел её так же сильно, как сам Сажерук её любил. Он аккуратно достал книгу из-под стопки прочих книг. Прошло почти пять лет с тех пор, как он последний раз держал её в руках. Тогда у неё ещё были картонный переплёт и бумажная суперобложка, надорванная снизу.
Сажерук поднял голову. Мегги вздохнула и перевернулась на другой бок, обратив к нему спящее лицо. Какой несчастной она казалась! Несомненно, ей снился плохой сон. Её губы дрожали, а руки обнимали свитер, как будто она искала в чём-то — нет, в ком-то — опоры. Но в плохих снах ты всегда одинок, безумно одинок. Сажерук вспомнил много разных плохих снов и чуть было не протянул руку, чтобы разбудить Мегги. Что же он за жалкий размазня!
Он повернулся спиной к кровати. С глаз долой — из сердца вон. Потом он раскрыл книгу — торопливо, пока не передумал. Он тяжело дышал. Пролистал первые страницы, стал листать дальше, дальше, дальше… Но с каждой новой страницей его пальцы всё больше медлили, и внезапно он вновь захлопнул книгу. Лунный свет сочился через щели в ставнях. Он не знал, как долго он так простоял, теряясь взглядом в лабиринте букв. Он всё ещё очень плохо умел читать…
— Трус! — прошептал он. — Ох, какой же ты трус, Сажерук! — Он до боли закусил губу — Ну давай же! — шептал он. — Дурак, это, может быть, твой последний шанс. Как только Каприкорн получит книгу, он наверняка и не посмотрит в твою сторону.
Он снова открыл книгу, долистал до середины и опять захлопнул — так громко, что Мегги вздрогнула во сне и спрятала голову под одеяло. Сажерук около кровати неподвижно ждал, пока его дыхание немного успокоится, затем глубоко вздохнул, склонился над сундуком, полным сокровищ, и положил книгу назад, к другим книгам. Он бесшумно закрыл крышку.
— Ты видел? — спросил он куницу. — Я не могу собраться с духом. Не хочешь ли найти себе более храброго хозяина? Подумай.
Гвин тихо тявкнул за его ухом, но если это был ответ, то Сажерук его не понял.
На миг он снова прислушался к спокойному дыханию Мегги, а затем прокрался к двери.
— Что же это значит? — пробормотал он, опять оказавшись в коридоре. — Кто знает, чем это кончится?
Затем он поднялся на чердак, где Элинор отвела ему каморку, и улёгся на узкую кровать, вокруг которой громоздились книжные полки. Но он так и не уснул до самого утра.
ЕЩЁ ДАЛЬШЕ НА ЮГ
В поход, беспечный пешеход,
Уйду, избыв печаль, —
Спешит дорога от ворот
В заманчивую даль,
Свивая тысячу путей
В один, бурливый, как река,
Хотя, куда мне плыть по ней,
Не знаю я пока!
Дж. Р. Р. Толкиен. Властелин Колец
(перевод В. Муравьёва)
На следующее утро после завтрака Элинор развернула на кухонном столе измятую карту дорог.
— Итак, триста километров к югу отсюда, — сказала она, с недоверием глядя на Сажерука. — Что ж, покажите нам, где именно надо искать отца Мегги.
Мегги смотрела на Сажерука, сердце её колотилось. Под его глазами залегли глубокие тени, будто прошлой ночью он очень плохо спал. Он нерешительно подошёл к столу и потёр свой щетинистый подбородок. Затем нагнулся над картой, долго изучал её — казалось, прошла целая вечность — и наконец ткнул в неё пальцем.
— Вот, — сказал он. — Деревня Каприкорна вот здесь.
Элинор встала рядом с ним и глянула на карту.
— Это в Лигурии, — сказала она. — Ага. А как, позвольте спросить, эта деревня называется? Каприкорния? — Она впилась глазами в лицо Сажерука, как будто хотела углубить его шрамы.
