Мегги почувствовала на своём лице его пахнущее мятой дыхание. Она, наверное, никогда больше не сможет взять в рот ничего, что пахнет мятой.
Комната Сороки была такого размера, что могла бы служить бальной залой. Стены, красные, как и в церкви, были почти сплошь завешаны картинами в золочёных рамках. Здесь были дома и люди, теснившиеся на стене, как толпа на маленькой площади. В самом центре висел портрет Каприкорна. Он был в такой же золотой раме, но намного крупнее. Художник был так же мало искушён в своём ремесле, как скульптор, сделавший статую Каприкорна в церкви. Лицо Каприкорна на этом портрете было круглее и мягче, чем в действительности, а странно женственный рот висел под слишком коротким и широким носом, как экзотический плод. Только глаза художник сумел передать верно. Совсем как настоящие, они смотрели на Мегги сверху вниз без всякого выражения. Так смотрят на лягушку, которую собираются потрошить, чтобы рассмотреть её внутренности. В деревне Каприкорна она поняла: самое страшное, что может быть написано на человеческом лице, — отсутствие жалости.
Сорока сидела неестественно прямо в зелёном бархатном кресле с высокой спинкой, установленном под портретом сына. По её виду заметно было, что сидеть она не привыкла, — женщина, которая всегда трудилась не покладая рук, без дела чувствует себя неуютно. Но собственное тело, видимо, вынуждало её иногда присесть в это громоздкое, слишком для неё большое кресло. Мегги заметила, как нависают над ступнями её отёкшие щиколотки, как бесформенны ноги ниже острых колен. Сорока поймала её взгляд и оправила подол юбки.
— Он сказал тебе, зачем я тебя вызвала? — Она с трудом поднялась.
Мегги видела, как она оперлась ладонью о стоявший рядом столик и стиснула зубы. Басте радостно было наблюдать её слабость, на губах у него заиграла улыбка, но тут Сорока взглянула на него, и под её ледяным взглядом улыбка тут же погасла. Она нетерпеливо подозвала Мегги. Девочка замешкалась на мгновение, и Баста подтолкнул её в спину.
— Иди сюда, я тебе кое-что покажу.
Сорока медленной, но уверенной походкой подошла к пузатому комоду, слишком тяжёлому для своих изящно изогнутых ножек. На комоде, между двумя бледно-жёлтыми лампами, стояла деревянная шкатулка. Она была сплошь покрыта узором из крошечных дырочек.
Когда Сорока подняла крышку, Мегги отпрянула. В шкатулке лежали две змейки, тонкие, как ящерицы, и не длиннее, чем рука Мегги от локтя до кисти.
— У меня в комнате всегда очень тепло, чтобы они не засыпали, — пояснила Сорока, открывая верхний ящик комода и доставая оттуда перчатку. Перчатка была из прочной чёрной кожи и такая жёсткая, что она с трудом просунула туда узкую руку. — Твой друг Сажерук здорово подвёл Резу, поручив ей искать книгу, — продолжала она, засовывая руку в шкатулку и крепко схватив змейку пониже плоской головы. — Поди сюда, живее! — прикрикнула она на Басту, протягивая ему извивающуюся тварь.
Мегги видела по лицу Басты, как всё его существо восстаёт против этого, но всё же он подошёл и взял змею в руки. Он держал извивающееся чешуйчатое тельце как можно дальше от себя.
— Видишь, Баста не любит моих змеек, — с улыбкой заметила Сорока. — Он их никогда не любил. Впрочем, это не удивительно: насколько я знаю, Баста, кроме своего ножа, вообще ничего не любит. А ещё он верит, что змеи приносят несчастье, хотя это, конечно, полная чушь.
Мортола протянула Басте вторую змею. Мегги увидела крошечные ядовитые зубы в открывшейся пасти. На мгновение ей стало чуть ли не жалко Басту.
— Ну, что скажешь? Хороший тайник, правда? — Сорока в третий раз сунула руку в шкатулку.
Теперь она достала оттуда книгу. Мегги догадалась бы, что это за книга, даже если бы никогда раньше не видела яркой обложки.
— В этой шкатулке у меня часто хранятся ценные вещи, — продолжала Сорока. — Что в ней лежит, знают только Баста и Каприкорн. Бедная Реза обыскала много комнат, она храбрая женщина, но до моей шкатулки так и не добралась. Хотя она любит змей, я не встречала человека, который боялся бы их меньше. А ведь её змея однажды кусала. Правда, Баста? — Сорока стянула перчатку и бросила на него насмешливый взгляд. — Баста любит пугать змеёй женщин, которые ему отказывают. Но с Резой у него ничего не вышло. Что там была за история? Кажется, она положила её тебе под дверь, Баста?
Баста молчал. Змеи все ещё извивались у него в руках. Одна обвилась хвостом вокруг его локтя.
— Клади их обратно! — приказала Сорока. — Только осторожно. — И она вернулась с книгой в кресло. — Садись! — скомандовала она, указывая на низкий табурет рядом с креслом.
Мегги села. Она незаметно осматривалась по сторонам. Комната Мортолы казалась ей набитым доверху сундуком с сокровищами. Здесь всего было слишком много: золотых подсвечников, ламп, ковров, картин, ваз, фарфоровых статуэток, искусственных цветов и позолоченных колокольчиков.
Сорока поглядела на неё насмешливо. В своём невзрачном чёрном платье она выглядела в большом кресле как кукушка, забравшаяся в гнездо к другой птице.
— Роскошная комната для служанки, правда? — сказала она гордо. — Каприкорн меня ценит.
— Он отвёл тебе жильё в подвале! — возразила Мегги. — А ведь ты его мать.
Почему она не проглотила эти слова? Надо было поймать их и скорее загнать обратно за ограду зубов. Сорока взглянула на неё с такой ненавистью, что Мегги уже ощущала её костлявые пальцы у себя на горле. Но Мортола осталась сидеть и только смотрела на неё неподвижными птичьими глазами.
— Кто тебе сказал? Старый колдун?
Мегги крепко сжала губы и посмотрела на Басту. Он, кажется, ничего не слышал, он как раз укладывал вторую змею в шкатулку. Знал ли он секрет Каприкорна? Мегги не успела поразмышлять об этом — Мортола положила ей на колени книжку.
— Если ты хоть слово скажешь об этом кому бы то ни было здесь или где-нибудь ещё, — прошипела Сорока, — я в следующий раз приготовлю тебе угощение своими руками. Немного экстракта аконита, несколько ягод тиса и, пожалуй, потереть немного цикуты в соус — как ты находишь? Уверяю тебя, после еды ты почувствуешь себя не очень хорошо. А теперь читай.
Мегги посмотрела на книжку, лежавшую у неё на коленях. Тогда, в церкви, в руках Каприкорна она не могла разобрать картинку на обложке. Теперь представился случай рассмотреть её поближе. Фоном служил пейзаж, похожий на подретушированную фотографию холмов вокруг деревни Каприкорна. На фоне пейзажа выступало сердце, чёрное сердце в красных языках пламени.
— Открывай давай! — прикрикнула на неё Сорока. Мегги послушно открыла страницу, начинавшуюся большой буквой К, на которой сидела куница с рожками. Сколько прошло времени с тех пор, как она стояла в библиотеке Элинор и смотрела на ту же страницу? Вечность, целая жизнь?
— Это не та страница. Листай дальше, — приказала Сорока. — До страницы с загнутым уголком.
Мегги молча повиновалась. На этой странице не было картинки, и даже на соседней не было. Она машинально разгладила уголок. Мо терпеть не мог, когда загибают страницы.
