— Каприкорн выкрал Мо с помощью своих людей! Он запер его дочь у себя в доме и долгие годы держал пленницей его жену! — На глазах у Элинор выступили слезы от беспомощной ярости. — Прошу вас, господин Орфей или как вас там зовут! — Она изо всех сил старалась владеть собой и говорить хоть сколько-то любезно. — Прошу вас! Верните их обоих, а заодно уж и Мегги, пока ее там не растоптал какой-нибудь великан или не проколол копьем стражник!
Орфей откинулся назад и рассматривал Элинор, как картину на подрамнике. Как нахально он завладел ее креслом! Как будто она никогда и не сидела в нем, разговаривая с Мегги, или, много лет назад, с Резой на коленях, когда та была совсем малышкой. Элинор подавила гнев. «Не распускайся! — отдала она себе мысленный приказ, не сводя глаз с бледного очкастого лица Орфея. — Держи себя в руках. Ради Мортимера, Резы и Мегги!»
Орфей откашлялся:
— Честно говоря, я вас не очень понимаю. — Он рассматривал свои ногти, обгрызенные, как у мальчишки. — Лично я завидую всей троице!
Элинор не сразу поняла, о чем он. Лишь на следующей его фразе до нее наконец дошло.
— С чего вы взяли, что они хотят назад? — спросил он тихо. — Окажись я там, я бы ни за что не вернулся обратно! В этом мире нет места, куда меня влекло бы так сильно, как к холму, на котором стоит замок Жирного Герцога. Тысячи раз я бродил по рынку в Омбре и смотрел вверх на башни, на знамена с вышитым львом. Я воображал, будто пробираюсь сквозь Непроходимую Чащу и наблюдаю, как Сажерук ворует мед у огненных эльфов. Я представлял себе комедиантку, которую он любит, — Роксану. Я стоял в крепости Каприкорна и вдыхал запах снадобья, которое варила Мортола из мухомора и наперстянки. Замок Змееглава мне и по сей день часто снится — то я будто бы сижу в одном из его застенков, то прокрадываюсь с Сажеруком в ворота и смотрю на головы комедиантов, которые Змееглав велел выставить на частоколе, потому что их обладатели исполняли не ту песню… Клянусь всеми буквами на свете! Когда Мортола назвала мне свое имя, я подумал, что передо мной сумасшедшая! Конечно, она и Баста были похожи на тех персонажей, именами которых себя называли, но возможно ли, что кто-то вычитал их из моей любимой книги в наш мир? Разве я не единственный, кто умеет так читать? И только когда в этой пыльной библиотеке с никудышным подбором книг ко мне подошел Сажерук, я поверил. Боже, как у меня забилось сердце, когда я увидел его лицо с тремя бледными шрамами — следами ножа Басты! Оно билось сильнее, чем в тот день, когда меня впервые поцеловала девушка. Это правда был он, печальный герой моей самой любимой книги. И я снова отправил его туда. Но себя самого? Безнадега.
Он рассмеялся — печально и горько.
— Я только надеюсь, что Сажерук все же не погибнет, как ему предназначил этот дурак автор. Нет! С ним все в порядке, ведь Каприкорна больше нет, а Баста просто трус. Вы знаете, что в двенадцать лет я написал этому Фенолио письмо с просьбой изменить сюжет или хотя бы написать продолжение, в котором Сажерук возвращается? Он мне не ответил, и никакого продолжения «Чернильного сердца» не появилось. Так вот.
Орфей тяжело вздохнул.
Сажерук, Сажерук… Элинор поджала губы. Какое ей дело до этого спичкоглота? Спокойно, Элинор, не взрывайся, ты должна сейчас играть умно, умно и взвешенно… Не самая простая задача…
— Послушайте. Если вам в самом деле так хочется попасть в эту книгу… — У нее и правда получилось говорить таким тоном, будто предмет разговора для нее не особенно важен. — Почему бы вам просто не вычитать оттуда Мегги? Мегги знает, как вчитать в книгу самого себя. Она это сделала! И конечно, она сумеет объяснить вам, как это делается, или просто вчитает туда и вас.
Круглое лицо Орфея так резко помрачнело, что Элинор сразу поняла свою ошибку. Как она могла забыть, до чего этот парень самолюбив и тщеславен?
— Никто, — тихо сказал Орфей, угрожающе медленно поднимаясь с кресла, — никто не смеет мне объяснять, как нужно читать, и уж тем более девчонка!
«Ну вот, теперь он запрет тебя обратно в подпол! — подумала Элинор. — И что дальше? Ну думай же, Элинор, поищи в своей дурной голове подходящий ответ! Хоть что-нибудь тебе должно прийти в голову!»
— Конечно! — выдавила она из себя. — Никто, кроме вас, не мог вчитать назад Сажерука. Никто. Но…
— Никаких «но». Слушайте.
Орфей стал в такую позу, словно собирался петь арию на сцене, и взял с кресла книгу, которую прежде так небрежно отбросил. Он открыл ее там, где снежно-белую страницу уродовал заложенный конвертик, облизал губы кончиком языка, как будто им требовалась смазка для большей гибкости, чтобы слова не застревали, — и библиотеку Элинор вновь заполнил завораживающий, так не подходящий к его внешности голос. Орфей читал, точно пробуя на языке свое любимое блюдо, с наслаждением, с любовью к каждому звуку, как к жемчужине, растворяющейся на языке, к словесным семенам, которые он пробуждал к жизни.
Да, он, наверное, действительно величайший мастер своего искусства. Потому что предается ему с такой страстью.
— «Есть легенда о пастухе, Тудуре из Лланголлена, который встретил однажды целый рой фей, танцевавших под мелодии крошечного скрипача».
За спиной Элинор раздался тихий струнный звон, она оглянулась, но никого не увидела, кроме Сахарка, который с озадаченным видом слушал чтение Орфея.
— «Тудур попытался сперва сопротивляться волшебным струнам, но в конце концов подкинул вверх шапку, крикнул: „Плясать так плясать, играй громче, старый черт!“ — и присоединился к бешеной пляске».
Звук скрипки становился все громче, и, оглянувшись во второй раз, Элинор увидела посреди библиотеки человека, окруженного крошечными, одетыми в листья созданиями. Человек переминался под музыку босыми ногами, как дрессированный медведь, а в шаге от него крошка с цветком колокольчика вместо шляпы играл на скрипочке размером не больше желудя.
— «На голове скрипача тут же выросли рожки, а из-под плаща у него показался хвост! — Орфей усилил голос почти до пения. — Танцующие духи превратились в козлов, собак, кошек и лис и завертелись с Тудуром в безумном хороводе».
Элинор прижала руку ко рту. Вот они — выскакивают из-за кресла, скачут по стопкам книг, пляшут на раскрытых страницах грязными копытами. Собака подпрыгнула и залаяла на нее.
— Прекратите! — крикнула Элинор Орфею. — Прекратите немедленно!
Он с торжествующей улыбкой захлопнул книгу и скомандовал окаменевшему Сахарку:
— Прогони всю эту нечисть в сад!
Верзила растерянно зашагал к двери, открыл ее — и весь рой протанцевал мимо него с криками, лаем, блеяньем и бренчанием скрипки вниз по лестнице, мимо спальни Элинор, пока шум не затих в отдалении.
— Никто, — повторил Орфей, и теперь на его круглом лице не было и тени улыбки, — никто не смеет мне объяснять, как нужно читать. Вы заметили? Никто не исчез. Разве что пара книжных червей, если они водились в вашей образцовой библиотеке, или пара мух…
