— А что с остальными? — спросил Черный Принц.
— Четверо стражников перед конюшней, еще четверо, которых Огненный Лис приставил отдельно к Волшебному Языку, и не меньше десятка охраны на всех остальных пленных. Нам вряд ли удастся отвлечь их всех, тем более на такое время, чтобы доставить в безопасное место раненых и калек.
— Волшебный Язык?
— Да. Человек, за которым они к вам пришли. А ты как его называешь?
Замок открылся. Медведь заворчал. Возможно, ему не нравился Пролаза. Пусть вторая цепь остается пока у него на морде, а то он, пожалуй, сожрет куницу. Сажерук начал перерезать веревки, которыми был связан Черный Принц. Нужно торопиться, они должны исчезнуть раньше, чем у Фарида устанут руки. Вот и второй замок щелкнул. Еще раз быстро взглянуть на мальчика… «Клянусь эльфийским огнем! — подумал Сажерук. — Он уже подкидывает факелы почти так же высоко, как я!»
Но как раз в ту минуту, когда Принц стряхнул с себя путы, к Фариду подскочил толстый человек. За ним шагали служанка и один из солдат. Толстяк заорал на мальчика, возмущенно указывая на пламя. Фарид молча улыбался и, танцуя, отступал назад, не переставая жонглировать горящими факелами. Гвин вился вокруг его ног. О да, мальчик был так же хитер, как Мегги. Сажерук кивком позвал Принца за собой. Медведь на четвереньках потопал за ними, повинуясь тихому зову хозяина. К сожалению, это был настоящий медведь, а не ночной страх. Тому не пришлось бы объяснять, что ступать надо бесшумно. Зато он был, к счастью, черным, как его хозяин, и ночь поглотила обоих, словно они были ее частью.
— Встречаемся ниже по дороге, у поваленного дерева! — предупредил Сажерук.
Принц кивнул и растворился в ночи. А Сажерук отправился искать мальчика и дочь Резы. На дворе солдаты подняли крик, заметив побег Принца и медведя. Сам Свистун вышел из трактира. Но ни Фарида, ни Мегги нигде видно не было.
Солдаты начали обыскивать с факелами опушку леса и склон за постоялым двором. Сажерук шептал в темноту, убаюкивая огонь, пока факелы не стали гаснуть один за другим, словно их задувал слабый ветерок. Солдаты беспокойно останавливались на дороге, озираясь глазами, полными страха — страха перед темнотой, перед медведем и всей нечистью, что бродит ночью по лесу.
До того места, где дорогу перегораживало поваленное дерево, никто из них дойти не решился. В лесу и на холмах стояла такая тишина, словно сюда не ступала нога человека. Гвин сидел на стволе, а Фарид и Мегги ждали на другой стороне под деревьями. У юноши была рассечена губа, а девочка устало склонила голову ему на плечо. Она смущенно выпрямилась, когда подошел Сажерук.
— Ты освободил Принца? — спросил Фарид.
Сажерук взял его рукой за подбородок и осмотрел окровавленную губу.
— Да. И что бы ни случилось завтра, Принц и его медведь нам помогут. А это у тебя что?
Обе куницы шмыгнули мимо него и бок о бок исчезли в лесу.
— Так, ерунда. Один из солдат пытался меня задержать, но я вырвался. Ну, говори: я хорошо жонглировал?
Как будто он сам не знает.
— Так хорошо, что я уже начинаю беспокоиться. Если ты будешь продолжать в том же духе, придется мне скоро уступить тебе место.
Фарид улыбнулся.
Какой понурый вид у Мегги. Она казалась такой же потерянной, как та девочка, которую они нашли в разоренном лагере. Не трудно было понять, что с ней творится, даже тому, кто, как Сажерук, никогда не знал своих родителей. Жонглеры, комедиантки, бродячий цирюльник… у Сажерука было много родителей… все те, кто у Пестрого Народа заботился в данный момент об оставшихся без присмотра детях. «Ну, Сажерук, скажи ей что-нибудь! — думал он. — Тебе все же не раз удавалось развеселить ее мать в трудную минуту. Ненадолго, конечно, на краткий миг… украденный миг…»
— Послушай, — он опустился на колени перед Мегги и посмотрел на нее снизу вверх, — если нам завтра и впрямь удастся отбить кого-нибудь из пленных, Черный Принц отведет их в безопасное место, но мы трое пойдем вслед за остальными.
Мегги смотрела на Сажерука с такой опаской, словно он был истертым канатом, по которому ей предстояло пройти высоко в воздухе.
— Почему? — спросила она чуть слышно.
Когда она говорила тихо, невозможно было и представить силу, которую может обретать ее голос.
— Почему ты хочешь им помочь?
Она не высказала свою мысль до конца: «Ведь в прошлый раз ты не стал этого делать. Тогда, в деревне Каприкорна».
Что он мог на это ответить? Что в чужом мире легче оставаться безучастным, чем в своем собственном?
— Ну, может быть, я хочу кое-что загладить? — ответил Сажерук наконец.
Он знал, что Мегги не нуждается в объяснениях. Они оба помнили ту ночь, когда он предал их Каприкорну. «И потом, — хотелось ему добавить, — мне кажется, твоя мать довольно уже пробыла пленницей». Но он не сказал этого вслух. Он знал, что Мегги было бы неприятно это слышать.
Около часа спустя к ним присоединился Принц со своим медведем — оба целые и невредимые.
44
ГОРЯЩЕЕ ДЕРЕВО
Видишь, как играет пламя,
Пробиваясь языками,
Как огонь ползет, дрожит,
По сухим дровам бежит?
Джеймс Крюс. Огонь
Ноги у Резы кровоточили. Каменистая дорога была влажна от утренней росы. Солдаты снова связали руки всем, кроме детей. Как малыши боялись, что их не пустят идти среди взрослых, а посадят на телегу!
— Если вас будут загонять на телегу, плачьте! — шепнула она детям. — Плачьте и кричите, пока вам не разрешат идти рядом с нами.
Но этого, к счастью, не понадобилось. Какие испуганные у них мордашки — у двух девочек и мальчика, не считая ребенка в животе у Мины.
Самой старшей девочке было шесть лет, она шла между Резой и Миной. Каждый раз, как она взглядывала на Резу, та спрашивала себя, как, интересно, выглядела в этом возрасте Мегги. Мо показывал ей фотографии, множество фотографий из пропущенных ею лет, но это были не ее воспоминания, а его. И Мегги.
Храбрая Мегги. У Резы до сих пор сжималось сердце, когда она вспоминала ту минуту, когда дочь сунула ей в конюшне листок бумаги. Где она сейчас? Может быть, наблюдает за ними из леса?
Она смогла разобрать эти буквы в неверном свете горевших в конюшне факелов, когда снаружи началась кутерьма из-за Черного Принца. Читать, кроме нее, никто не умел, поэтому Реза шепотом передала весть Сажерука сидевшим рядом с ней женщинам. Возможности посвятить в его план и мужчин так и не представилось, однако те, что способны бежать, и так побегут. Реза беспокоилась за детей, но они теперь знали, что надо делать.
