Мухоножка состроил насмешливую гримасу:
— Тебе не понять, кривоклювый. А сейчас убирайся с глаз долой. Если маленькая кобольдиха тебя увидит, мне не удастся во второй раз убедить ее, что мы не знакомы.
— Ладно! — ворон заглотил еще одну гусеницу и расправил крылья. — Но я полечу за вами. И не спущу с тебя глаз. И ты отчитаешься перед хозяином.
Мухоножка следил глазами за вороном, пока тот не скрылся между вершинами пальм. Потом со всех ног побежал к рюкзаку Бена, вытащил карту и развернул ее. Да, он отчитается перед хозяином. Сейчас же. Но это будет особенный отчет, совсем особенный. Он водил глазами по морям и горам, пока взгляд его не упал на большой участок светло-коричневого цвета. Он знал, что означает коричневый цвет. Бен научил его разбираться в карте. Коричневый означает безводное место. Нигде ни капли воды. Этого-то Мухоножке и надо.
— Мне осточертело! — пробормотал он. — Мне, честное слово, осточертело быть его шпионом. Я отправлю его в пустыню. Точно: в самую большую пустыню, какую можно найти на карте.
Только пустыня могла еще удержать Крапивника на некоторое время вдали от человеческого детеныша и серебряного дракона. Если бы хозяин хотел сожрать только этого сварливого кобольда — что ж, Мухоножка ничего не имел бы против. Но не мальчика. Нет. В этом он, Мухоножка, ему помогать не станет. Он спокойно смотрел, как Крапивник сожрал его братьев. Он смотрел, как Крапивник сожрал их создателя. Но этого человеческого детеныша он не получит в свою ненасытную пасть. Никогда!
Мухоножка хорошенько запомнил, где находится большая пустыня, а потом побежал в глубь ущелья, подальше от жилища джинна, подальше от спящего дракона. Он склонился над рекой и отчитался перед своим хозяином.
ЛУНА СКРЫЛАСЬ
Спустя три дня и три долгие ночи Лунг стоял на берегу Аравийского моря, дожидаясь темноты. Чешуя его была покрыта пылью и желтым песком. Прошло много времени с тех пор, как он покинул долину на севере, чтобы отправиться на поиски Подола неба. Родная пещера казалась ему бесконечно далекой, и бесконечным было расстилавшееся перед ним темное море.
Лунг посмотрел на небо. Последние лучи света исчезли, словно их поглотили волны. Лишь круглая серебряная луна висела над водой. До новолуния, до черной луны было еще далеко, но успеют ли они до тех пор найти Подол неба?
— Еще десять дней, — сказал Бен. Он стоял на песке рядом с драконом и тоже глядел туда, где сходились вода и небо и где за морскими волнами и за горами лежала цель их путешествия. — Самое позднее через десять дней мы доберемся до замка, который я видел в глазу Азифа. А оттуда уж точно недалеко.
Лунг кивнул и посмотрел на мальчика:
— Ты тоскуешь по дому?
Бен покачал головой и прислонился к теплой чешуе дракона.
— Нет, — ответил он. — Я мог бы лететь так вечно.
— Я тоже нет, — сказал Лунг, — но мне хотелось бы знать, как там дела у остальных. Близко ли уже люди. Слышен ли уже из-за гор шум их машин. Но у меня, к сожалению, — он вздохнул и снова посмотрел на море, где лунный свет плавал по волнами серебряными лужицами, — у меня, к сожалению, не тысяча глаз, как у Азифа. Кто знает, может быть, я найду Подол неба, когда для остальных будет уже слишком поздно.
— Ну что ты! — Бен нежно погладил серебряный бок дракона. — Ты ведь уже проделал большую часть пути! Когда мы перелетим через море, то будем уже почти у цели.
— Конечно, — сказала Серношерстка, подошедшая сзади. Она ходила наполнить бутылки пресной водой. — Ты только понюхай, — она сунула под нос Бену пригоршню колючих листьев, издававших острый, пряный запах. — Правда, я весь язык ими исколола, зато на вкус они не хуже, чем на запах. Где наши рюкзаки?
— Вот, — Бен подтолкнул их к ней. — Только поосторожнее, не раздави Мухоножку. Он спит в моих вещах.
— Ладно уж, я не буду обрывать ему ноги, — буркнула Серношерстка, набивая свой рюкзак пахучими листьями. Когда она нагнулась над вещами Бена, Мухоножка, зевая, высунул оттуда руки. Оглядевшись, он поскорее втянул голову обратно.
— Что с тобой? — удивленно спросил Бен.
— Вода! — ответил гомункулус, зарываясь в пропыленные свитера Бена до самого кончика носа. — Мне не по себе становится от такого количества воды.
— Надо же, тут мы в виде исключения согласны, — заметила Серношерстка, набрасывая рюкзак на мохнатые плечи. — Я тоже небольшая любительница воды. Но что делать, раз нам нужно на ту сторону.
— На воде никогда не знаешь, кто тебя видит, — пробормотал Мухоножка. Бен удивленно посмотрел на него:
— Это как? Кто тебя там должен видеть? Рыбы?
— Нуда, конечно! — Мухоножка нервно захихикал. — Рыбы.
Серношерстка покачала головой и вскарабкалась Лунгу на спину.
— Он такое иногда говорит! — пробурчала она. — Даже эльфы не наговорят такой чуши. Хотя они-то уж многое могут наболтать, если ночь длинная.
Мухоножка показал ей острый язычок. Бен не мог удержать улыбки.
— Оставить рюкзак открытым? — спросил он гомункулуса.
— Нет-нет, не надо, — ответил Мухоножка. — Можете его спокойно закрывать, юный господин. Я привык к темноте.
— Как хочешь, — Бен затянул рюкзак, взобрался с ним на спину дракона и крепко привязал себя ремнями к зубцам Лунга. Потом вытащил из кармана компас. Он пригодится им в ближайшие дни и ночи, если они не хотят полагаться на нюх Серношерстки. Впереди на много километров перед ними была вода, одна вода. Побережья, которое служило бы ориентиром, здесь не было — одни только звезды, в которых никто из них хорошенько не разбирался.
— Готовы? — окликнул их Лунг, в последний раз отряхивая с чешуи песок пустыни и расправляя крылья.
— Готовы! — крикнула Серношерстка. Лунг взмыл в темное небо и полетел навстречу луне.
Была чудесная, теплая, звездная ночь. Гористое побережье вскоре скрылось вдали. Материк исчез в темноте, и впереди, позади, справа и слева от них была вода, и только вода. Изредка на волнах внизу мелькали огни корабля. Мимо пролетали морские птицы и, заметив Лунга, шарахались с гортанными криками.
Вскоре после полуночи Серношерстка вдруг испуганно вскрикнула и склонилась к шее дракона.
— Лунг! — закричала она. — Лунг! Ты видел луну?
— А что с ней? — спросил дракон. Он все время смотрел только на волны. Крик Серношерстки заставил его поднять голову. Крылья у него словно свинцом налились оттого, что он увидел.
— Что случилось? — Бен испуганно перегнулся через плечо Серношерстки.
— Луна, — взволнованно сказала она. — Она краснеет.
Теперь и Бен это заметил. Луна отливала медно-красным цветом.
— А что это значит? — спросил он растерянно.
— Это значит, что сейчас она исчезнет! — крикнула Серношерстка. — Наступает лунное затмение, проклятое, пакостное лунное затмение. И как раз сейчас — не раньше и не позже! — она с отчаянием посмотрела вниз, где шумело и пенилось море.
