— Ни в одной легенде не упоминается о драконе, который имел бы такую силу, — ответила она. — Это странно, очень странно.
— В Крапивнике многое странно, — сказал Барнабас Визенгрунд, прислоняясь к колонне. — Я не успел рассказать этого никому, кроме Виты и Зибеиды, но, когда он ко мне явился, он вылез из колодца. То есть из воды. Для существа огненной природы это странно, правда? Откуда он взялся?
Все растерянно молчали.
— А знаете, что самое странное? — продолжал Барнабас Визенгрунд. — Что Крапивник все еще здесь не появился!
Остальные с ужасом переглянулись.
— Поэтому я сюда и приехал! — воскликнул Барнабас. — Это чудище явилось ко мне, чтобы потребовать пластину из своей чешуи. Значит, подумал я, в следующий раз оно явится к Бену. И наверное, нападет на Лунга, потому что оно любит охотиться на драконов. Но оно этого не сделало! Вместо этого оно засылает к нам шпионов. Оно окружает ими эту деревню и Зибеиду. Что ему нужно?
— Мне кажется, я это знаю! — сказал Лунг. Он посмотрел с холма вниз, туда, где поблескивало в солнечном свете море. — Крапивник надеется, что мы приведем его к Подолу неба. Мы должны найти для него драконов, которым удалось тогда от него скрыться.
Бен в ужасе посмотрел на него.
— Ну конечно! — воскликнула Серношерстка. — Он же не знает, куда они подевались. Когда он спугнул их тогда, на море, они от него скрылись потому, что ему помешал морской змей, и с тех пор он потерял их след.
Лунг покачал головой и вопросительно посмотрел на людей:
— Что же мне делать? Мы уже близки к цели, но разве я могу быть уверен, что он не идет за нами по пятам? Если я полечу дальше, кто может поручиться, что за мной не следует в ночной темноте один из его воронов?
Эти слова привели Бена в замешательство.
— Верно, — сказал он. — Может быть, он давно уже знает, что сказал джинн. Мухоножка ведь видел тогда в ущелье ворона. Проклятье! — он ударил кулаком по спине каменного дракона. — Мы, видимо, здорово помогли этому чудищу. Он только нас и дожидался. И вопрос джинну мы задали для него.
Никто не произнес ни слова. Визенгрунды озабоченно переглядывались. И тут вдруг Мухоножка сказал тихо, так тихо, что Бен с трудом разобрал его слова:
— Что сказал джинн, Крапивник не знает, юный господин! — слова эти вырвались у Мухоножки сами собой. Им, видно, надоело оставаться несказанными, проглоченными.
Все посмотрели на него. Все.
Серношерстка прищурилась, как голодная кошка.
— Откуда ты знаешь, кроха? — прорычала она угрожающе тихо. — Откуда ты это так доподлинно знаешь?
Мухоножка не взглянул на нее. Он ни на кого не глядел. Сердце у него колотилось так, словно сейчас выпрыгнет из узкой груди.
— Потому что я был его шпионом, — ответил он. — Я был шпионом Крапивника.
ПРЕДАТЕЛЬ МУХОНОЖКА
Мухоножка зажмурился. Он ожидал, что Бен сейчас столкнет его со своего плеча, что Лунг своим пламенем превратит его в клопа — но ничего не произошло. Между древних колонн просто стало очень тихо. С суши дул к морю горячий ветер и перебирал волосы крохи гомункулуса.
Поскольку ничего не происходило, Мухоножка снова открыл глаза и бросил быстрый взгляд вбок. Бен смотрел на него с ужасом, с таким ужасом и разочарованием, что у гомункулуса сердце едва не разорвалось от этого взгляда.
— Ты?! — с трудом выговорил Бен. — Ты?! А… а вороны как же?
Мухоножка посмотрел на свои тонюсенькие ножки. Они расплывались, потому что глаза у него наполнились слезами. Они сбегали по его острому носу и капали ему на руку и на колени.
— Вороны — его глаза, — сказал он сквозь всхлипы, — а уши его - я. Я тот шпион, о котором слышал профессор. Я все ему рассказал: и то, что у профессора две пластины из его чешуи, и то, что вы ищете Подол неба и что вы собираетесь задать вопрос джинну, только… — он не смог продолжать.
— Я так и знала! — рявкнула Серношерстка. Одним прыжком она оказалась рядом с гомункулусом и схватила его острыми когтями.
— Отпусти его! — закричал Бен, отталкивая кобольдиху.
— Что?! — у Серношерстки мех встал дыбом от возмущения. — Ты и теперь его собираешься защищать? Хотя он сам признался, что выдал нас этому чудовищу? — она зарычала, оскалилась и снова подошла ближе. — Я все время чуяла, что с этим крохой что-то неладно! Но вы с Лунгом прямо влюбились в этого типа! Вот откушу ему сейчас голову!
— Ничего ты ему не сделаешь, Серношерстка! — Бен выставил руку, защищая Мухоножку. — Перестань разыгрывать из себя злыдню. Ты же видишь, что он раскаивается, — он осторожно снял Мухоножку со своего плеча и пересадил на ладонь. Слезы все еще капали из глаз гомункулуса. Бен вытащил из кармана пропыленный носовой платок и промокнул человечку лицо.
— Он был моим хозяином, — запинаясь, рассказывал гомункулус. — Я начищал до блеска его панцирь. Я подстригал ему когти и тысячу раз рассказывал историю его подвигов, которая никогда ему не надоедает. Я был его чистильщиком панциря с того дня, как был создан — уж не знаю, из чего, — он снова всхлипнул. — Кто знает, может быть, и я — всего лишь рак с клацающими клешнями? Кто знает? Как бы то ни было, создал меня тот же человек, что и Крапивника. Это было много столетий назад, много темных, холодных, одиноких столетий. У меня было одиннадцать братьев — Крапивник сожрал их всех, — Мухоножка закрыл лицо руками. — Он сожрал и нашего создателя. И вас он тоже сожрет. Вас и всех драконов. Всех.
Гиневер вдруг шагнула к Бену. Она откинула со лба длинные волосы и с сочувствием посмотрела на гомункулуса.
— Почему он сожрет всех драконов? — спросила она. — Он же вроде бы сам дракон?
— Он не дракон, — всхлипнул Мухоножка. — Он только на вид как дракон. Он охотится на драконов, потому что для этого он и создан. Так же как кошка рождена на то, чтобы ловить мышей.
— Что?! — Барнабас Визенгрунд недоверчиво поглядел через плечо Бена. — Крапивник — не дракон? А кто же он тогда?
— Не знаю, — прошептал Мухоножка. — Не знаю, из какой твари сделал его алхимик. На нем панцирь из непроницаемого металла, а что скрывается под ним, никто не знает. Создатель придал Крапивнику сходство с драконом, чтобы ему легче было к ним подобраться во время охоты. Всякий дракон знает, что встречи с человеком лучше избегать, но ни один дракон не побежит от другого дракона.
— Это правда! — Зибеида Халиб задумчиво кивнула. — Но зачем понадобилось алхимику чудовище, убивающее драконов?
— Для опытов, — Мухоножка утер глаза подолом кафтана. — Это был очень талантливый алхимик. По мне вы видите, что он проник в тайну создания жизни. Но этого ему было мало. Он хотел делать золото, как все алхимики того времени. Люди ведь из-за золота совершенно теряют голову, правда?
