— Я? — Галькобород ковылял за ним, окончательно сбитый с толку. — Как? Почему…
— Тс-с-с! — Мухоножка зажал ему рот рукой. — Теперь ни звука, понял?
Галькобород кивнул и широко раскрыл рот и глаза. Они вошли в большую пещеру. Во всю свою долгую жизнь гнома не видел Галькобород таких чудес. Камни ослепляли его. В ушах у него звучали их голоса, бесчисленные, никогда им не слыханные, чудесные голоса. Когда гомункулус резко потянул его за рукав, Галькобород словно очнулся от глубокого сна.
— Ты что? Решил окаменеть здесь? — зашипел Мухоножка и потащил гнома дальше по мерцающим недрам земли, мимо спящих кобольдов, мимо крысы, похрапывавшей у своего самолета, мимо мальчика, свернувшегося клубочком, как кошка.
Галькобород не замечал их. Он взглянул вверх, на сияющие лунные камни, засмотрелся на сверкающие узоры на стенах пещеры — и споткнулся о хвост спящего дракона. Гном в ужасе застыл на месте. Перед ним лежали рядышком два серебряных дракона, прижавшись друг к другу так тесно, что непонятно было, где кончается один и начинается другой.
— Два? — шепнул он гомункулусу. — Почему только два? А где остальные?
— В другой пещере, — почти беззвучно прошелестел Мухоножка. — Пойдем скорее! Ты что, хочешь дождаться, пока они проснутся?
Галькобород торопливо потрусил дальше.
— Сколько их? — прошептал он. — Ты должен мне сказать, Мухоножка. Его золотое сиятельство наверняка спросит.
— Двадцать, — ответил Мухоножка, не оборачиваясь. — Может, чуть больше. Идем!
— Двадцать… — пробормотал Галькобород, оборачиваясь на спящих драконов. — Целая куча!
— Чем больше, тем лучше, — откликнулся Мухоножка. — Ручаюсь, что он это скажет.
— Ты прав. Именно это он и скажет, — Галькобород кивнул и попытался оторвать взгляд от камней. Но сокровища, сиявшие со стен, заставляли его забыть, что он беглец и что нужно спешить. Лишь когда пещера осталась позади, чары рассеялись. Гомункулус тащил его по бесконечному туннелю наверх. Туннель упирался в огромную каменную плиту. Галькобород растерянно остановился, но Мухоножка узким боковым проходом вывел его наружу.
Луна уже взошла. За белыми вершинами таяли последние лучи заката. Озеро, где дожидался Крапивник, темным пятном выделялось между горами. Над водой кружили вороны.
— Вот твоя шляпа, держи, — Мухоножка надел шляпу на взлохмаченные волосы гнома. — Сумеешь сам найти это место?
Галькобород огляделся и кивнул.
— Конечно, — ответил он. — Чудесные камни. Ни с чем не спутаешь.
— Поверю тебе на слово, — Мухоножка показал на скалу слева от них. — Это каменная плита, которую ты видел изнутри. Когда дракон нажимает на нее, в скале открывается проход. Так что хозяину не составит труда попасть внутрь горы. Туннель такой широкий, что там даже для него хватит места. Это кобольды глупость сделали, правда? — он насмешливо хохотнул.
— Он потребует, чтобы я начистил ему панцирь перед большой охотой, — Галькобород перебросил рюкзак через плечо. — Он весь в тине. Так что не жди нас слишком скоро.
Гомункулус кивнул и со странным выражением посмотрел на гнома.
— Начисти его получше, — сказал он. — Это будет величайшая охота хозяина. Он ждал ее больше ста лет!
— Ну конечно, — Галькобород пожал плечами и стал спускаться. — Хотел бы я, чтобы охота была уже позади и я получил наконец свою плату. Он обещал мне за службу две пластины своей чешуи.
— Вот как, две пластины? — пробормотал Мухоножка, глядя, как гном спускается с горы. — Щедрая плата, ничего не скажешь.
Еще несколько мгновений он стоял у края обрыва и смотрел вслед новому чистильщику панциря. Однако ночной холод скоро погнал его обратно внутрь горы.
НАЧИЩЕННЫЙ ПАНЦИРЬ
— Ну что, готово наконец, чистильщик панциря? — рыкнул Крапивник. Он стоял по колено в темной воде и глядел на свое мерцающее отражение. Галькобород сидел у него на голове и начищал бронированный лоб. Пот градом катился по лицу гнома, хотя ночь была очень холодная.
— Никель и гипсовая крошка! — ворчал он сквозь зубы. — Да что же это такое? Я уже пальцы до крови стер, а чешуя все мутная, как молоко.
— Что ты там бурчишь? — Крапивник нетерпеливо ударил хвостом по воде. — Ты трешь это место уже пятый раз! Оно что, все еще не блестит? — он нагнулся и недоверчиво посмотрел на воду. Но в ночной темноте отражение его было лишь мерцающей золотой тенью, размываемой волнами.
— Хозяин! — каркнул ворон, садясь на зубец его спинного гребня. Золотой дракон недовольно обернулся.
— Чего тебе? — рявкнул он.
— Может быть, хоть двоим-троим из нас отправиться с вами в пещеру? — прокаркал ворон.
— Глупости! — Крапивник покачал головой. — Вы повалитесь на пол, как печеная рыба, если вас коснется драконье пламя. Нет, вы мне потом еще понадобитесь. Так что ждите здесь, ясно?
— Ясно, хозяин! — ворон почтительно наклонил клюв и присоединился к остальным, тянувшимся над озером, как черная туча.
— Надеюсь, драконы там в хорошей форме? — прорычал Крапивник. — А то никакого удовольствия на них охотиться. Как они выглядели, чистильщик панциря?
— Я видел только двоих, — недовольно буркнул Галькобород, продвигаясь к следующему ряду пластин. — Они меньше вас, намного меньше, — он вытряхнул из бутылки последние капли чистящего средства и снова окунул тряпку в ведро.
— Двоих? — Крапивник покосился на гнома. — Почему только двоих?
— Остальные были в другой пещере, — ответил Галькобород, налегая на тряпку до боли в суставах. И все же на чешуе Крапивника оставался непрозрачный налет. Гном со вздохом опустил тряпку и бросил ее на берег вместе с ведром. — Готово, ваше золотое сиятельство! — крикнул он, бородой утер пот со лба и поправил шляпу.
— Наконец-то! — прорычал Крапивник. Он бросил последний взгляд на свое отражение, потянулся, облизнул страшные зубы и с пыхтением вышел из воды. Голубые цветы ломались под его лапами. Крапивник обтер тину с когтей, поточил их напоследок о зубы и двинулся к горам.
— Так где это? — пропыхтел он. — Давай показывай, чистильщик панциря! Вон на той горе?
— Да, ваше золотое сиятельство, — Галькобород поежился. Холод хватал его ледяными щипцами за круглые щеки. Крапивник, уверенный в победе, шагал по благоухающим цветам. Галькобороду слышно было, как он скрежещет зубами, чмокая, облизывает губы и хрипло посмеивается. Видимо, это и называется страсть к охоте. Гном зевнул и представил себе большую пещеру. Что за прекрасные были там камни, что за невиданные сокровища! Но эта битва! Уж конечно, двадцать драконов не дадут себя сожрать просто так. Галькобород нахмурился. Глаза у него слезились от холода. Такая битва очень опасна для маленьких существ вроде него. Того гляди затопчут.
