— Хорошо, — кивнул. — Я буду ловить, а ты — объяснять, кого и зачем.
Через миг он уже сосредоточенно осмотрел место исчезновения существа. Не успела я приступить к рассказу, как Дьяр уже сделал вывод:
— Да, тебе не показалось, здесь кто-то прошел, — синеглазый выпрямился и еще раз обвел помещение внимательным взглядом. — Можно подумать, тут побывал кто-то из «теней», но им нет нужды пользоваться ключом перехода.
И он подал мне руку:
— Идем.
Я вложила узкую ладонь в его широкую и когтистую, он слегка сжал мои пальцы, развернул крылья, чтобы сомкнуть над нашими головами, и вот мы уже стоим в каменном коридоре подземелья, тускло освещенном вспыхнувшими при нашем появлении фиолетовыми шарами. Ноздри Дьяра затрепетали: он втянул воздух и резко выдохнул.
— Что бы это ни было, оно прошло здесь.
Сложно возразить, когда под ногами видишь густые черные капли, очень похожие на свежую кровь.
— Осторожно! — Дьяр не дал мне и шагу ступить, подхватил на руки и плавно двинулся вдоль коридора.
Судя по слабой тени на шероховатой стене, Темнейшество не касалось ступнями напольных плит, паря над ними на расстоянии локтя. Сельо тоже так умеют левитировать, не распахивая крыльев, — мы скользим над землей не клочком тьмы, а лунным лучом. Но я не стала мешать упрямцу, пусть тащит, раз так хочется. Даже обняла его за шею, исключительно для удобства.
Этот сообразительный нахал тут же прошелся мягкими губами по моей щеке.
— Эй! — дернулась я.
— Тише, беглеца спугнешь! — шепнул он на ухо. — Итак, я слушаю, Лика.
Пока он летел по петляющим переходам, я рассказывала весьма сжатую версию происшедшего с того момента, как осталась одна в башне.
Дьяр, к моей досаде, никак не комментировал, даже уточняющих вопросов не задавал. Делал тихонько свои выводы и не делился. Обидно.
Впрочем, долго откровенничать мне не пришлось. Подозрительные пятна вскоре кончились, как раз на развилке, где подземный ход пересекался с еще одним, более широким и высоким. Судя по отсутствию трупа, либо беглец остановил кровь, либо она закончилась, и мертвец бежал на голом энтузиазме.
«Сюда, сельо, я тут!» — шевельнулся в голове очень слабый, затухающий голос Сиена, похожий на лязг железа. Оно и неудивительно, это же кинжал. Я обрадовалась ему так, как отцу родному не радовалась. И не беда, что кинжал замолчал. Направление я уловила, словно натянулась невидимая нить.
— Туда! — махнула я направо.
Дьяр остановился, шумно вдохнул воздух и спорить не стал, умница. Сжав меня до хруста в недолеченных ребрах, молча свернул в правый ход.
Лязг усилился, он звучал уже не только в голове, но и долетал до ушей. Кто-то рубился на мечах в глубине подземелья.
— Пусти! — попыталась я вырваться из цепких когтистых ручонок.
Темнейшество с сомнением глянуло на меня, на пустые стены, на тьму впереди и позади. Поставило на каменные плиты и отрывисто молвило:
— Держись сзади. Высунешься — лучше лично убью, чем еще кому-то доверю.
Какой он все-таки милый! Я кивнула, стараясь спрятать победную улыбку, а Дьяр быстрее стрелы рванул вперед, на лету перетекая в боевую ипостась. Вот почему тут такие большие подземные ходы — чтобы сами же демоны не застряли, если кулаки и рога зачешутся.
Позади несущейся скалы нетрудно держаться: даже если захочешь вперед выскочить, не протиснешься ни справа, ни слева. И не видно ничего, что страшно злило. Поэтому, когда Дьяр вылетел в огромный подземный зал, как пробка из узкого горлышка, а я выплеснулась следом, то не сразу разобралась в происходящем, а воин должен видеть, кого атакует.
И я рискнула, понадеявшись на мощь прикрытия: с ночного видения перешла на «око сердца». Очень опасный для жизни сельо трюк, потому что такой глубокий транс — явно не для схватки. «Оком сердца» лунная жрица видит эмоции живых разумных существ, направленные на нее либо на объект ее охраны, но не заметит ни разящего меча, ни вспышки заклинания, ни летящей стрелы. Но сейчас жизнь моего работодателя важнее.
Какое счастье, что у меня была целая ночь практики во время коронации нового владыки Темного Трона. Иначе я не смогла бы двигаться во время транса, требующего полной сосредоточенности от новичков. Сейчас же я наловчилась смотреть сердца на бегу, одним глазом, и контролировать обстановку хотя бы на слух.
Справа, откуда доносился оглушительный лязг стали, зияло облако жуткой, палящей ненависти. С ним схватилось нечто, вспыхнувшее радостью при виде влетевшего в пещеру Дьяра.
Слева, в самой глубине пещеры, затухало еще одно облако, но оно ненавидело не прицельно, а жаждало высосать и поглотить все живое, абсолютно все. Такую алчную бездну я встречала живьем только в сердцах хисс — перерожденных сельо, ставших хищными чудовищами. Но как эта мерзость оказалась в Академии Тьмы и Теней?
И именно оттуда, выбив меня из транса, донесся хриплый, даже какой-то ржавый зов кинжала: «Сюда, жрица! Оно меня отравит! Помоги, вытащи меня!»
Значит, то, что так походило на хиссу глубиной и масштабом ненависти, каким-то образом сумело прорваться в хранилище, чтобы напасть на меня. Именно ее я ранила!
Все эти мысли промелькнули в мгновение ока.
— Справа! — крикнула я Дьяру, но он уже сам сориентировался и развернулся, а я метнулась влево, к существу, всю опасность и коварство которого могли понять только лунные девы.
— Держись, Нирт! — громыхнул голос владыки.
Так вот кто был так рад его появлению — ректор! А я-то уже подозревала его в злодейских замыслах.
В ответ противник Нирта заверещал на такой высокой ноте, что ушам стало больно. А я уже добралась до лежавшего ничком существа, пинком перевернула лежащего лицом вниз, чтобы вытащить драгоценный кинжал, и успела заметить, как умирающий невероятно похож на Дьяра. Невозможно похож. Те же синие угасающие глаза под длинными ресницами, бросающими тень на тонкую, фарфорово-бледную кожу, короткий ежик черных волос, упрямая усмешка…
Именно невозможность этого сходства спасла мой разум от безумия.
В следующий миг включилась логика: на губах лже-Дьяра не было следа моей метки — колдовского поцелуя сельо.
Это не хисса, пришла догадка, а чудовище из легенд. Гинья. Тварь, куда страшнее самого хищного демона, больного бешенством, — существо, способное прочитать память жертвы, извлечь наиболее близкий и дорогой образ и, «надев» чужой облик, подобраться вплотную и убить.
А то, что «самым дорогим» неожиданно оказался Дьяр, легко объясняется моей работой телохранительницы, которой я, несомненно, очень дорожу, и спецификой роли ками-рани, и только.
Тварь из последних сил потянулась ко мне — даже вошедший в ее живот кинжал Ошсах не смог осушить до конца ее магию. Взгляд на рану показал, почему оружие, поразившее когда-то самого владыку Тьмы, еще не убило эту жертву: слишком живучая гинья, способная принимать чужую личину, перестроила плоть в месте, куда вонзилось лезвие, и магия кинжала захлебнулась ядовитой силой, похожей на его магию. Потому и кровь остановилась.
