Дон посмеялся над предложением ехать вслепую, но Мэлори поступила именно так.
Виктор, вот кто ей поможет. Вообще-то Джулс запрещал использовать его таким образом. Только на руках у Мэлори остались два младенца. Правила изменились. Мэлори еще от родов не оправилась. Тело ныло. Постоянно болела поясница. При резких движениях казалось, вот-вот треснет промежность. Мэлори быстро уставала. Отдохнуть, как положено роженицам, у нее не получилось.
«Виктор… Он тебя выручит», – подумала она тогда.
Мэлори принесла краску из подвала и выкрасила окна автомобиля в черный. Стекла изнутри оклеила носками и свитерами. С помощью столярного клея и клейкой ленты прикрепила к бамперу матрасы и одеяла. Все это на улице. Все это вслепую. Все это через боль, которой недавние роды наказывали за каждое движение.
Детей придется оставить дома. Мэлори поедет одна.
Сперва четыре мили в сторону, противоположную той, откуда она приехала год назад. Потом поворот налево и еще четыре мили. Потом поворот направо и еще две с половиной мили. Дальше нужно искать бар.
Она захватит еду для Виктора. Когда понадобится, он приведет ее обратно к машине, к еде.
Пять-шесть миль в час казалось разумной скоростью. Не представляющей большой опасности. Но, едва попробовав, Мэлори поняла, как трудно ей будет. Даже со всеми мерами предосторожности ехать вслепую – чистый ужас.
«Вагонер» дико подскакивал, натыкаясь на предметы, которые Мэлори никогда не опознать. Раз двадцать она врезалась в обочину тротуара, дважды в столбы, однажды – в припаркованную машину. Вот она, страшная тревога ожидания! При каждом щелчке одометра Мэлори ждала столкновения и травмы. Домой она вернулась, изрядно потрепав нервы и несолоно хлебавши. Она сомневалась, что решится на новую вылазку.
Но решилась. С девятой попытки, сильно побив «Вагонер», она нашла бар.
Прачечную Мэлори нашла с седьмой попытки. Окрыленная успехом – прачечную она видела в день приезда, – Мэлори попробовала снова. С завязанными глазами, перепуганная, она заходила поочередно в обувной, в кофейню, в кафе-мороженое, в театр. Ее шаги разносись по фойе офисного здания с мраморными полами. Мэлори врезалась в стенд, свалив открытки на пол, а бар не нашла. В девятый раз она толкнула незапертую деревянную дверь и сразу поняла, что попала в бар.
Скисшими фруктами, затхлым табачным дымом и пивом пахло так же противно, как ей помнилось. Она опустилась на колени и обняла Виктора за шею.
– Мы на месте, – объявила она.
Тело и разум изнемогали от усталости. Во рту пересохло. Живот превратился в сдутый шарик.
Зато она нашла бар.
Мэлори долго нащупывала деревянную стойку. Налетела на стулья, больно ударилась локтем о колонну. Разок даже запнулась, но стол удержал от падения. Пальцы Мэлори скользили по разным устройствам. Это кухня? Здесь коктейли смешивали? Виктор нетерпеливо тянул поводок. Мэлори повернулась и врезалась животом во что-то жесткое. Стойка! Виктора она привязала к тому, что сочла стальным табуретом, шагнула за стойку и ощупала бутылки. Каждое движение напоминало, как недавно Мэлори разрешилась от бремени. Одну за другой она подносила бутылки к носу. Это виски. Что-то персиковое. Что-то лимонное. Водка. Джин. И наконец, ром, такой же, какой ее соседи пили вечером, когда появилась Олимпия.
Приятно держать в руках бутылку! Чем не подруга, с которой не виделись тысячу лет? Мэлори донесла бутылку до конца стойки, нашла табурет, села и сделала глоток.
Алкоголь растекся по телу. На миг даже боль притупил.
В своем внутреннем мраке Мэлори понимала, что тварь может сидеть за стойкой рядом с ней. А если бар кишит ими? Если их по три за каждым столиком? Если они молча следят за ней? Если наблюдают за сломленной женщиной с завязанными глазами и собакой-поводырем? В тот момент Мэлори это совершенно не тревожило.
– Виктор! – позвала она. – Хочешь выпить? Хочешь?
Кайф!
Мэлори выпила еще, вспоминая, как здорово сидеть в баре. Забываешь о детях, о доме – обо всем.
– Виктор, ром отличный!
Пса интересовало совершенно другое. Он натянул поводок, которым Мэлори привязала его к табурету.
Мэлори сделала еще глоток. Виктор заскулил.
– Виктор, в чем чело?
Пес еще сильнее натянул поводок. Он не рычал, а именно скулил. Мэлори прислушалась. Виктора что-то сильно растревожило. Она поднялась и отвязала пса – пусть ведет ее.
– Виктор, куда мы?
Ясно, он потянул ее обратно, к двери, через которую они вошли. По пути они врезались в столы. Виктор поскользнулся на плиточном полу, Мэлори ударилась голенью о стул.
Здесь пахло сильнее. Пивом, дымом, кислыми фруктами и чем-то еще.
– Виктор!
Пес замер, потом начал скрести что-то на полу.
«Это мышь, – подумала Мэлори. – Их тут наверняка пруд пруди».
Ногой она прочертила на полу дугу и задела что-то маленькое и твердое. Отпихнув Виктора, Мэлори осторожно ощупала пол. Думала она о малышах: без нее они погибнут.
– Виктор, что это?
Мэлори держалась за кольцо, похоже, стальное. К нему привязали короткую веревку. Мэлори ощупала его и догадалась, что нашла.
– Виктор, это подвальный люк.
У пса сбилось дыхание.
– Не будем трогать кольцо. Нам здесь кое-что нужно.
Виктор снова натянул поводок.
«Вдруг там люди? – думает Мэлори. – Вдруг там кто-то прячется или живет? Вдруг они помогут тебе растить детей?»
– Эй, там есть кто-нибудь? – крикнула она, но ответа не услышала.
Повязка взмокла от пота. Виктор когтями впился в деревянный люк. Мэлори с трудом опустилась на колени – измученное тело не слушалось – и подняла люк.
Из подвала повалил такой жуткий запах, что ром пошел обратно. Мэлори стошнило.
– Виктор, – пролепетала она меж позывами, – там что-то гниет. Что-то…
Вот он, страх. Настоящий, обжигающий страх. Такой чувствуешь, не когда едешь в машине с закрашенными окнами, а когда глаза завязаны и ты понимаешь, что в комнате кто-то есть.
Мэлори потянулась к люку, боясь, что упадет в подвал и столкнется с тем, что на дне. Пахло не тухлой едой, и не дрянной выпивкой.
– Виктор!
Пес тянул поводок, злясь на источник запаха.
– Виктор, успокойся!
Но пес не успокаивался.
«Так пахнет могила. Вот она, смерть».
В панике Мэлори быстро уволокла пса из комнаты. Скорее обратно в бар, скорее найти колонну! Мэлори отыскала деревянный столбик ограждения, привязала к нему поводок, опустилась на колени и прижала ладони к морде Виктора, умоляя его угомониться.
