Не сказав ни слова, Мэлори уходит. В коридоре она встречает Дона.
Слова просыпаются, рассказ о вчерашнем открытии вертится на языке.
«Дон, Гари нехороший. Он опасен. В портфеле у него блокнот Фрэнка».
«Что-что?!»
«Что слышал».
«Ты вынюхивала? Рылась в вещах Гари?»
«Да».
«Зачем ты ко мне с этим пришла?»
«Мне нужно с кем-то поделиться. Ты же понимаешь?»
«Почему ты просто не сказала Гари? Эй, Гари!»
Нет, Дону говорить нельзя. Он тоже что-то утратил. Дон может и руку на нее поднять. И Гари может.
«Толкнут разок – и потеряешь ребенка», – думает Мэлори, живо представляет Гари наверху подвальной лестницы, а себя, окровавленную и искореженную, внизу.
«Любишь читать в подвале? ЛЮБИШЬ? Так сдохни там вместе со своим детенышем!»
В гостиной слышны голоса. Шерил разговаривает с Феликсом, Гари разговаривает с Доном.
Мэлори разворачивается и делает шаг к гостиной. Она расскажет всем.
Стоит зайти в гостиную, и тело становится словно изо льда. Словно из тающего льда. Словно оно разваливается, кусочек за кусочком, и тонет под невыносимым давлением предстоящего.
Шерил с Олимпией устроились на диване. Феликс ждет у телефона. Дон сидит в кресле. Гари стоит лицом к завешенным окнам.
Только Мэлори открывает рот, Гари оборачивается и перехватывает ее взгляд.
– Мэлори, тебе есть что сказать? – резко спрашивает он.
Вдруг Мэлори четко понимает, что все на нее смотрят. Все ждут ее слов.
– Да, Гари, есть, – отвечает она.
– Так выкладывай, – требует Дон.
Слова застряли в горле. Они многоножкой карабкаются наверх, подползают к губам, ждут возможности выбраться на волю.
– Кто-нибудь помнит, как Гари…
Мэлори замолкает и вместе с остальными смотрит на завешенные окна.
Птицы щебечут!
– Том! – выпаливает Феликс. – Это наверняка он!
Гари снова смотрит Мэлори в глаза. Тем временем в дверь стучат.
Обитатели дома суетятся. Феликс бежит к двери. Мэлори и Гари задерживаются в гостиной.
«Он знает он знает он знает он знает он знает».
Когда раздается голос Тома, Мэлори дрожит от страха.
«Он знает».
Гари оставляет Мэлори и вслед за остальными спешит в прихожую.
Дверь отпирают, звучат обычные вопросы, все закрывают глаза, и Мэлори слышит, как дверь открывается. В дом влетает свежий воздух, а с ним осознание того, сколь близко Мэлори была к выяснению отношений с Гари в отсутствие Тома.
По плиткам стучат собачьи лапы и сапоги. Что-то гулко стучит о дверь, она захлопывается. По стенам шуршат метлы. Том прерывает молчание. Его голос – спасение.
– Я хотел позвонить вам, ребята, из своего дома. Но клятый телефон отключили.
– Том, я знал, что вы вернетесь. Я знал! – Голос Феликса выдает и его возбуждение, и слабость.
Когда Мэлори открывает глаза, она не думает ни о Гари, ни о его портфеле, ни о блокноте с аккуратнейшими записями. Она думает лишь о том, что ребята вернулись.
– Мы залезли в продуктовый магазин, – объявляет Том. – Кто-то туда уже наведывался, но мы принесли много нужного.
Вид у Тома усталый, но довольный.
– Собаки не подкачали, – продолжает он. – Они нас вели, – гордо рассказывает Том. – Я захватил кое-что из своего дома. Надеюсь, это станет подспорьем.
Феликс помогает ему с сумкой. Том что-то из нее вытаскивает и бросает на пол прихожей.
Телефонный справочник!
– Мы обзвоним все номера, – обещает он. – Все до последнего. Кто-нибудь да ответит.
Простой телефонный справочник, а Том превратил его в маяк.
– А теперь давайте поедим! – предлагает он.
Обитатели дома радостно суетятся в столовой. Олимпия достает посуду. Феликс наполняет стаканы колодезной водой.
Том вернулся!
Джулс вернулся!
– Мэлори! – зовет Олимпия. – Здесь крабы в собственном соку!
Мэлори, застрявшая между небом и землей, заходит на кухню и тоже берется за приготовление ужина.
Глава 36
Их преследуют.
Бессмысленно спрашивать себя, далеко ли им еще плыть. Мэлори не знает, когда услышит звукозапись, объявляющую им о прибытии. Не знает, существует ли звукозапись до сих пор. Сейчас Мэлори лишь гребет, лишь терпит боль и усталость.
Час назад они слышали что-то очень напоминающее битву львов. Доносились рыки, рев, фырканье, в небе кричали хищные птицы. Река течет быстрее. Мэлори вспоминает палатку, на которую Том и Джулс натолкнулись посреди улицы. А здесь, на реке, может попасться что-то столь же вопиюще неуместное? Могут они врезаться в него… прямо сейчас?
Здесь, на реке, возможно абсолютно все.
Впрочем, сейчас тревоги у нее куда конкретнее. Их преследуют. Да, Мальчик тоже слышал. Он слышал призрачное эхо. Гребки, синхронные их гребкам.
Кто это? Если кто-то злонамеренный, почему не воспользовался ее обмороком? Или это еще один беглец, бросивший свой дом?
– Мальчик, кто за нами гонится? – тихо спрашивает Мэлори.
– Не знаю, мама, – отвечает он пристыженно.
– За нами до сих пор гонятся?
– Не знаю!
– Так слушай.
Может, остановиться? Развернуть лодку носом к источнику шума?
«Запись проигрывается снова и снова. Четко и ясно. Ты обязательно ее услышишь. Тогда и открывай глаза».
Кто же их преследует?
– Мальчик, кто за нами гонится? – снова спрашивает Мэлори.
Она бросает весла. Вокруг шумит река.
– Я не знаю, что это, – признается Мальчик.
Мэлори ждет. На правом берегу лает собака. Лает еще одна.
«Одичавшие собаки? – гадает Мэлори. – Или опять волки?»
Она снова берется за весла и снова спрашивает Мальчика, что он слышит.
– Прости меня, мама! – кричит он, чуть не плача. Ему стыдно, что он не знает.
Впервые за много лет Мальчик не опознал звук. Значит, слышит он то, что прежде не слышал.
Впрочем, Мэлори думает, что он может помочь.
– Далеко наши преследователи? – спрашивает она.
Мальчик плачет.
– Не знаю!
– Тише! – шипит на него Мэлори.
На левом берегу кто-то хрюкает. Неужели свинья? Хрюкает еще одна. Потом еще одна.
