Она вспоминает, как Виктор рычал на дверь подвала.
Вспоминает, как Дон там спал.
Пока Мэлори буравит Гари взглядом, на первом этаже разгорается ссора.
Джулс охрип, Дон задыхается от ярости. Судя по воплям, вот-вот начнется драка.
Гари выходит из укрытия и приближается к Мэлори.
«Когда мы закрыли глаза, и Том отпер дверь, Дон утащил Гари в глубь дома», – думает Мэлори, понимая, что так и получилось.
– Что ты здесь делаешь? – неожиданно кричит Олимпия.
Гари на нее не смотрит. Он подходит к Мэлори.
– Не приближайся ко мне! – верещит та.
Гари опускается на пол рядом с ней.
– Ты. В нынешнем состоянии такая уязвимая, – начинает он. – Я-то думал, в тебе больше милосердия и ты не посмеешь выкинуть человека на улицу.
Снова сверкает молния.
– Том! Джулс!
Ребенок пока не родился. Ему нужно еще немного времени.
– Не ори, – велит Гари. – Я на тебя не злюсь.
– Пожалуйста, оставь меня в покое. Пожалуйста, не трогай нас.
Гари хохочет.
– Ну вот, опять ты за свое. Опять меня гонишь.
На улице грохочет гром. На первом этаже кричат все отчаяннее.
– Ты никуда не уходил, – говорит Мэлори, от каждого слова на душе чуть легче.
– Верно, не уходил.
На глаза Мэлори наворачиваются слезы.
– Дон оказался на диво прозорлив и милосерден: предвидел, что вы проголосуете за выдворение, и помог мне.
«Дон, что ты наделал!» – думает Мэлори.
Гари склоняется над Мэлори.
– Хочешь, историю тебе расскажу, пока ты корячишься?
– Что?
– Расскажу тебе историю. Ну, чтобы отвлечь от страданий. Знаешь, дело у тебя идет отлично. Куда лучше, чем у моей жены.
Олимпия дышит тяжело. Неужели она не выживет?
– Здесь возможны два варианта, – начинает Гари. – Либо моя…
– Прошу тебя! – кричит Мэлори. – Умоляю, оставь меня в покое!
– Либо моя теория верна, либо – ненавижу это слово! – я неуязвим.
По ощущениям, ребенок уже на выходе, но выбраться не может: слишком крупный. Мэлори охает и закрывает глаза. Но боль везде, даже в ее внутреннем мраке.
«Они не знают, что он здесь. Господи, они не знают, что он здесь!»
– Я долго наблюдал за этой улицей, – сообщает Гари. – Я наблюдал за ней, когда Том с Джулсом бродили по округе. Я стоял в считаных дюймах от Тома, когда он ощупывал палатку, в которой я укрывался.
– Хватит. Хватит!
От крика только больнее. Мэлори сосредоточивается. Тужится, дышит. Не слушать, увы, не получается.
– Я удивлялся, на какие ухищрения идут люди, а сам спокойно наблюдал, как твари мигрируют днем, ночью, порой целыми дюжинами. Поэтому я и укрылся на этой улице. Не представляешь, Мэлори, сколько движения тут бывает.
«пожалуйста пожалуйста пожалуйста пожалуйста пожалуйста пожалуйста пожалуйста ПОЖАЛУЙСТА»
С первого этажа доносится голос Тома:
«Джулс! Нужна твоя помощь!»
На лестнице гремят шаги: по ступенькам кто-то сбегает.
– ТОМ, ПОМОГИ НАМ! ЗДЕСЬ ГАРИ! ТОМ!
– Он занят, – объясняет Гари. – Там, внизу, произошел серьезный инцидент. – Он встает, подходит к двери, осторожно закрывает ее. Потом запирает и спрашивает: – Так лучше?
– Что ты наделал? – шипит Мэлори.
Внизу кричат еще громче. Кажется, движутся все, кто там находится. «Я сошла с ума?» – думает Мэлори. Ей было так спокойно, а теперь не скрыться от безумия нового мира.
Кто кричит в коридоре за запертой дверью? Мэлори думает, что это Феликс.
– Моя жена оказалась не готова, – рассказывает Гари, вернувшись к Мэлори. – Я был рядом, когда она увидела тварь. Я не предупредил жену, не объяснил, кто к ней приближается, я…
– Почему ты не сказал нам? – спрашивает Мэлори, тужась и плача.
– Потому что вы не лучше других, – отвечает Гари. – Вы не поверили бы мне. Никто, кроме Дона.
– Ты сумасшедший.
Гари хохочет.
– Что творится внизу? – кричит Олимпия. – Мэлори, что творится внизу?
– Не знаю!
– Это Дон, – отвечает Гари. – Он убеждает других в том, чему я его научил.
«Это Дон!»
Возглас с первого этажа слышен так хорошо, словно кричат на чердаке.
«Дон содрал одеяла! Дон содрал одеяла с окон!»
– Они нас не тронут! – шепчет Гари. Его влажная борода касается уха Мэлори.
Но она его больше не слушает.
– Мэлори! – шепчет Олимпия.
«ДОН СОДРАЛ ОДЕЯЛА С ОКОН И ОТПЕР ДВЕРЬ! ОНИ В ДОМЕ! СЛЫШИТЕ? ОНИ В ДОМЕ!»
«ребенок вот-вот родится ребенок вот-вот родится ребенок вот-вот родится»
– Мэлори!
– Олимпия, – отвечает Мэлори. В ее голосе полная безнадежность. (Неужели? Неужели у нее такой голос?) – Да, они к нам прорвались.
Гроза хлещет дом.
Шум на первом этаже просто невыносим.
– У них волчьи голоса! Волчьи! Волчьи! – кричит Олимпия.
Дон Дон Дон Дон Дон Дон Дон Дон Дон Дон
содрал одеяла
впустил тварей
их уже видели
их видели в доме
кто-то сошел с ума
кто именно?
Дон впустил тварей
Дон содрал одеяла
Дон считает тварей безобидными
Дон считает, опасность в нас самих
Гари прятался за него в столовой
Гари шептал ему из-за тонкого занавеса в погребе
Дон стянул одеяла с окон
Гари убедил его, что одеяла не нужны, убедил его, что твари безопасны
кто-то мог сойти с ума, кто именно мог?
(тужься, Мэлори, тужься, ты вот-вот родишь ребенка, о котором нужно заботиться, если нужно, закрой глаза и тужься, тужься, тужься)
твари уже в доме
у всех соседей
волчьи голоса.
У Мэлори истерика, в голове сумбур.
«Птицы – хорошая мысль, Том, – думает она. – Отличная мысль».
Олимпия забрасывает Мэлори вопросами, на которые у той нет ответа. В голове полная каша.
– Это правда? Твари в доме? Не верю! Ребята не позволили бы! Неужели твари в доме? Прямо сейчас?
