«Есть тут кто-нибудь?» – хочет спросить Мэлори, даже не спросить, а крикнуть. Но телефон звонит и, наверное, не перестанет звонить, пока она не ответит.
Мэлори идет на звон, держась за стену.
Ветер швыряет дождевые капли в разбитые окна.
«Я должна ответить на звонок».
Не закрой Мэлори глаза, она не вынесла бы вида всей этой крови.
Дзззззынь!
Кровавые следы она увидит позже. Сейчас телефон так близко! Он звонит так громко…
Мэлори поворачивается спиной к стене и тяжело оседает на ковер. Телефон на приставном столике. От боли изнемогает каждая клеточка тела. Мэлори кладет мальчика и девочку на колени, тянется к столику и нащупывает телефон, который так и звонит без умолку.
– Алло?
– Алло.
Говорит мужчина. Голос у него спокойный, неуместно спокойный.
– Кто это? – спрашивает Мэлори, почти не сознавая, что пользуется телефоном.
– Меня зовут Рик. Ваше сообщение мы получили пару дней назад, но раньше ответить не смогли… Как вас зовут?
– Кто вы?
– Еще раз, меня зовут Рик. Сообщение нам оставил некий Том.
– Том…
– Да, он ведь живет здесь?
– Меня зовут Мэлори.
– Мэлори, с тобой все нормально? Голос у тебя расстроенный.
Она делает глубокий вдох. Вряд ли у нее когда-то будет все нормально.
– У меня все хорошо, – отвечает она.
– Я не могу долго разговаривать. Хочешь перебраться в другое место? Туда, где поспокойнее? Полагаю, что да.
– Да, – отвечает Мэлори.
– Тогда послушай меня. Если можешь, запиши. Ручка есть?
Мэлори говорит, что есть, и тянется за ручкой, которая лежит у телефонного справочника Тома.
Младенцы плачут.
– У тебя ребенок?
– Да.
– Ради него тебе нужно спокойное место. Слушай меня, Мэлори: сплавляйся по реке.
– Что?
– Сплавляйся по реке. Знаешь, где река?
– Д-да, знаю. За домом. Мне говорили, что в восьмидесяти ярдах от колодца.
– Отлично. Сплавляйся по реке. Затея опасная, но если вы с Томом продержались так долго, то справитесь. Я нашел вас на карте. Добираться вам миль двадцать. Река разделится на рукава…
– На что она разделится?
– Прости, я забегаю вперед. Но здесь тебе будет лучше.
– Почему?
– Во-первых, здесь нет окон. Есть водопровод. Еду мы выращиваем сами. В общем, настоящее натуральное хозяйство. Комнаты у нас хорошие, места много. Большинство считает, сейчас мы живем лучше, чем прежде.
– Сколько вас?
– Сто восемь человек.
Для Мэлори число может быть любым. И бесконечностью тоже.
– Давай сначала расскажу, как сюда добраться. Не дай бог связь оборвется, и я не успею объяснить.
– Объясняйте.
– Река разделится на четыре рукава. Тебе нужен второй справа. Держаться правого берега не получится. Задача нелегкая. Придется открыть глаза.
Мэлори качает головой. Нет.
Рик продолжает:
– Как узнать, что ты на месте? Услышишь звукозапись. Человеческий голос, – обещает Рик. – Мы не можем сидеть у реки целый день. Это слишком опасно. Поэтому поставили громкоговоритель. Он реагирует на движение. Благодаря подобным устройствам мы хорошо знаем, что творится в лесу и на реке рядом с нашим убежищем. Громкоговоритель срабатывает, и запись проигрывается каждые тридцать минут. Снова и снова. Четко и ясно. Одно и то же сорокасекундное обращение, ты обязательно его услышишь. Тогда и открывай глаза.
– Спасибо, Рик, но я не смогу.
Голос у Мэлори апатичный, надломленный.
– Понимаю, тебе страшно. Конечно, страшно. Только в этом и заковырка. Других вариантов нет.
Мэлори подумывает повесить трубку, но Рик продолжает:
– У нас происходит столько хорошего. На месте мы не стоим. До желаемого результата пока далеко, но мы стараемся.
Мэлори начинает плакать. Рик дает ей надежду? Или это извращенный вариант безысходности?
– Если последую вашим советам, как искать вас дальше? – спрашивает Мэлори.
– От стрелки?
– Да.
– У нас есть сигнализация. Принцип действия тот же, что у громкоговорителя. Ты выбираешь нужный рукав и плывешь еще сто ярдов. Там сработает сигнализация, опустится шлюз. Лодка заблокируется. Тогда мы выйдем проверить, кто к нам пожаловал.
Мэлори дрожит.
– Правда? – спрашивает она.
– Да. Ты не веришь?
Перед мысленным взором мелькают картинки, образы старого мира. Каждая картинка так или иначе связана с путами и цепями, с грузом обязательств, с предчувствием, что там, куда зовет Рик, может быть хорошо или плохо, хуже или лучше, чем здесь, но свободы точно не будет.
– Сколько вас там? – спрашивает Рик.
Мэлори прислушивается к тишине, царящей в доме. Окна разбиты. Дверь, вероятно, распахнута. Нужно встать. Запереть дверь. Завесить окна одеялами. Мэлори кажется, все это происходит не с ней.
– Трое, – отвечает она. – Если число изменится…
– Об этом не волнуйся. Мы примет любое число гостей. Сейчас места хватит для ста, и мы готовим новые комнаты. Главное, приезжайте скорее.
– Рик, а вы не можете приехать ко мне и помочь?
В трубке слышится тяжелый вздох.
– Прости, Мэлори, это чересчур рискованно. Я нужен здесь. Понимаю, звучит эгоистично. Увы, тебе нужно плыть к нам самой.
Мэлори молча кивает. Вопреки боли, горю, физической слабости, она уважает стремление Рика обезопасить себя.
«Я даже глаза открыть не могу, а на коленях у меня два младенца, которые не видели окружающий мир. В комнате пахнет кровью, мочой и смертью. В доме сквозняки. Раз сквозит, значит, окна выбиты, дверь открыта. Настежь распахнута. Ваше предложение звучит здорово, очень здорово, но я не уверена, что доберусь до ванной, не то что до неведомого убежища в сорока милях вниз по реке, или где там вы находитесь».
– Мэлори, я перезвоню тебе. Узнаю, как дела. Или ты прямо сейчас к нам отправишься?
– Не знаю. Не знаю, когда смогу отправиться в путь.
– Ладно.
– Спасибо вам, Рик.
Мэлори в жизни не благодарила никого так искренне.
– Я перезвоню через неделю.
– Хорошо.
– Мэлори?
– Что?
– Если я не перезвоню, значит, у нас отключился телефон. Или он отключился у тебя. Но, уверяю, мы будем на месте. Приезжай в любое время. Мы тебя ждем.
