— Но, если оно такое большое, где они его прячут? — спросил Дун. — По размерам оно, наверное, как гора.
— Возможно, это какое–то животное, — предположил отец Дуна. — Они могут держать его в клетке в подвале под ратушей. Очень злобное животное, которое могут натравить на нас.
— А может, что–то вроде ядовитого дуба, только хуже, — сказал Дун. — Какая–то отрава, которую они распылят на нас.
— Да, такое возможно, — задумчиво ответил его отец.
— Но, папа, — Дун повернулся к нему, — мы должны с ними сразиться или ты так не думаешь? Каким бы ни было оружие, мы не можем просто уйти. Это так несправедливо!
Эдвард Покет, который сидел на полу скрестив ноги, поднялся и сжал кулаки, словно изготовившись кого–то побить.
— Я никуда не уйду! — прокричал он. — Пусть попробуют меня заставить! Я прикуюсь цепью к их большому дереву на площади!
Из–под одеяла донесся стон Сэджа.
— А кроме того, — продолжил Эдвард, — у меня здесь работа. Я им нужен. Мы все им нужны. Возможно, завтра они передумают.
— Это вряд ли, — возразил отец Дуна. — Бен, как мне показалось, настроен решительно.
— Так что же нам тогда делать, папа? — спросил Дун. — Мы будем сражаться, не так ли?
Отец Дуна вздохнул.
— Подумай о том, что это значит — сражаться. Допустим, мы забаррикадируемся в гостинице и откажемся уходить. Они придут со своим оружием, каким бы оно ни было. Кого–то из нас ранят, кого–то убьют. Мы выйдем им навстречу с тем оружием, которое есть у нас, с палками, с осколками стекла, с тем, что найдем. Может, они подожгут гостиницу. Может, мы пойдем в город и украдем их еду. Может, они погонятся за нами и начнут нас убивать, а мы будем убивать в ответ. Может, в конце концов мы нанесем им такой урон, что они ослабеют и не смогут заставить нас уйти. Но какой ценой? Погибнут наши друзья, соседи, семьи. Деревня будет уничтожена, а те, кто останется в живых, будут люто ненавидеть нас. И мы сами будем жить, помня о том, ка кие ужасные действия совершили.
Дун представил себе все то, о чем говорил отец. Прежде он не думал, а что это такое — сражаться.
— Тем не менее некоторые из нас выживут, и им будет где жить. Если мы уйдем в Пустые Земли, то умрем все.
Его отец лишь покачал головой:
— Я не знаю, Дун. Должен признать, я просто не знаю, что нам делать.
— А я знаю, что мне делать, — вмешался Эдвард Покет.
— Что? — спросил Дун.
— Пойду спать, — сказал он. — Разбудите меня, когда что–нибудь придумаете.
Через час в коридоре послышались быстрые шаги. Кто–то стучал в двери. И тут же раздался громкий голос Тика:
— Собираю всех воинов! Всех воинов! Всех, кто отказывается уходить! Встречаемся у поворота дороги! Мы должны выработать план действий!
Шаги удалились, и Дун слышал, как Тик повторяет то же самое, идя дальше по коридору.
Дун быстро оделся. Несмотря на все, что сказал отец, он не считал, что эмбериты должны покорно уйти в пустошь. Каким–то образом им нужно оказать сопротивление. И пока только Тик мог что–то предложить.
Ночь выдалась теплой, ветер шуршал в кронах деревьев, на небе сияли звезды. Вместе со всеми Дун направился к месту встречи.
Тик стоял залитый лунным светом. Когда эмбериты собрались, он вскинул металлический стержень, и все смолкли.
— Слушайте внимательно, — говорил он ровным голосом, четко произнося каждое слово. — В день, когда нам приказано уйти, послезавтра, мы соберемся на заре перед гостиницей. Возьмите с собой оружие. Есть много людей, которые еще не решили, принять ли участие в борьбе. А некоторые уже готовы покорно уйти в Пустые Земли, следуя полученному приказу. Мы должны переломить их инерцию. Покажите им свое оружие! Прокричите наш боевой клич: «Мы не уйдем!» Напомните им о черных словах ненависти, которые начертали на площади и на стенах нашей гостиницы, о ядовитых листьях на нашем пороге. Мы заставим этих людей устыдиться собственной трусости. Мы заставим их понять, что повиновение несправедливым приказам — бесчестье. И возможно, все они присоединятся к нам. Как только они это сделают, мы пойдем в город, гордые и сильные, и на площади встретимся с городской властью и предъявим ей наши требования.
Несколько человек вскинули кулаки, одобрительно закричали.
— И каковы наши требования? — спросил Дун.
Он стоял в первом ряду, в нескольких шагах от Тика.
— Они следующие, — заговорил Тик. — Мы потребуем, чтобы нас признали полноправными жителями деревни, а не отправляли в пустошь. Мы потребуем, чтобы нас кормили должным образом и предоставили достойное жилье. Мы потребуем положить конец оскорблениям и несправедливым указаниям.
«Вполне разумные требования», — подумал Дун.
— А если они не согласятся? — спросил он.
— Тогда, разумеется, мы будем сражаться.
— Но у них есть ужасающее оружие, о котором они говорят, — напомнил Дун. — Что нам с ним делать?
Этот вопрос, похоже, вертелся в голове у многих.
— Да, что нам с ним делать? — послышались голоса.
Тик улыбнулся. В лунном свете сверкнули его белые зубы.
— У них только одно оружие. У нас — много. И каждое оружие в крепких руках — это сила. Мы их атакуем! Вот так! — Он взмахнул металлическим стержнем и со свистом рассек воздух — конец стержня воткнулся в землю. Тик вновь вскинул его и ударил по дереву — на коре осталась заметная отметина. Третий удар пришелся на кусты — сбитые листья посыпались на землю. — Вам нас не победить! — крикнул он воображаемому врагу. — Наше дело правое! Мы переломаем вам кости!
Он принялся рубить кусты. Во все стороны полетели не только листья, но и ветки. Что–то зашевелилось в кустах и упало на землю. У ног Тика лежал птенец, выбитый из гнезда.
— Видите? — воскликнул Тик. — Враг лежит у моих ног. — Он вскинул стержень. — Одним ударом я…
Дун выступил вперед и схватил Тика за Руку.
— Не надо.
Тик попытался вырваться, но потом опустил оружие и улыбнулся.
— Да ладно. Думаю, он и так сдохнет. — Мыском ботинка он подцепил птенца и отбросил его в траву. — Но идею вы поняли, — вновь обратился он к эмберитам. — Представьте себе, как мы все бросаемся на врага! Перед нами никто не устоит! — Его лицо осветила счастливая улыбка.
Тут Дуну наконец все стало ясно: Тик хочет войны. «Мысль о войне возбуждает его, доставляет радость, — подумал Дун. — А я не такой. Мне от подобных мыслей становится не по себе».
В ту ночь Дун вернулся в гостиницу с тяжелым сердцем. Он по–прежнему не знал, что делать послезавтра. В одном сомнений у него не осталось: он не хотел, чтобы им командовал Тик. И решил, что он сам будет командовать собой.
