На самом деле партнеры опасались того, что рядовые сотрудники запаникуют и побегут из компании. Этим вопросом нельзя было пренебрегать, поскольку LTCM, платившая жалованье сотрудникам, была практически банкротом. В первую неделю сентября Fleet Bank сообщил, что намеревается потребовать от LTCM погашения выданных ей кредитов. Это означало, что жизнь управляющей компании висит на волоске, Fleet Bank мог обанкротить ее в любой момент. А если такое случится, торговые партнеры LT объявят о том, что LT не исполняет своих обязательств по своповым соглашениям, и это станет тем последним толчком, который ввергнет фонд в банкротство.
Столкнувшись с самым жестоким кризисом, какой им только доводилось переживать, партнеры изъяли из портфеля 38 миллионов и закачали их в LTCM (она была их личной собственностью) в виде кредита. Эта сомнительная операция дала деньги, необходимые для выплаты жалованья до конца 1998 года, и некоторую передышку в отношениях с сотрудниками. Внешние директора фонда одобрили этот кредит, рассудив, что в случае банкротства LTCM пошатнется и фонд. Но кредит, хотя он и был допустим с точки зрения договорных отношений, обострил конфликт интересов. Партнеры выводили или (говоря техническим языком) заимствовали из собственных инвестиций в фонд, не предоставляя такой же возможности внешним инвесторам, для которых являлись доверенными попечителями. Это было признаком явного безумия.
Но даже такой странной импровизации было недостаточно. Все еще подвергаясь опасности со стороны Fleet Bank, LTCM убедила Дэвида Флюга, финансиста из Chase Manhattan, взять на себя кредиты, выданные Fleet Bank, на общую сумму около 46 миллионов долларов и дать согласие не требовать погашения другого кредита Chase Manhattan на сумму 62 миллиона, срок которого истекал. Розенфелд был глубоко признателен Chase Manhattan за такой невероятный шаг
[224]. Но теперь LTCM была должна Chase Manhattan 108 миллионов, Credit Lyonnais – 50 миллионов, Lloyds – 7 миллионов и еще 38 миллионов своему собственному фонду.
Снова бросившись на поиски капитала, Меривезер 6 сентября, после Дня труда, позвонил тройке старших директоров Merrill Lynch. Должным образом встревоженный Ричард Данн из Merrill Lynch провел праздничный день за изучением вопроса о степени подверженности банка рискам, связанным с LT. Теперь в Merril Lynch были обеспокоены не только собственной подверженностью этим рискам. Данн размышлял над тем, что произойдет с рынками, если развал LT станет детонатором массовых продаж: вместится ли вся Уолл-стрит в одну дверь, через которую все одновременно захотят выйти? Merrill Lynch был так озабочен, что уполномочил Данливи, одного из своих трейдеров, и Боба Макдоноу, управляющего кредитами, разузнать кое-что в Гринвиче. Данливи, бывший на дружеской ноге с партнерами, без обиняков поинтересовался: «Вы в порядке, парни?» Партнеры, разыгрывая свой обычный спектакль, уверяли, что хотя у компании и есть проблемы, она сохраняет ликвидность. Позднее Данливи скажет своим коллегам, что партнеры лгали ему
[225].
Однако Джей-Эм и его компания действительно верили, что при таких широких спредах их прогнозы вот-вот получат блистательное и убедительное подтверждение. «Мы мечтали о дне, когда у нас появятся подобные возможности»
[226], – говорил Розенфелд. Для того чтобы воспользоваться этими возможностями, им не хватало сущей ерунды – средств. Теперь Джей-Эм сам оказался в шкуре Экстайна: перед ним маячила перспектива появления какого-нибудь нового Меривезера, который добьет его. Просто из предосторожности он сказал президенту Федерального резервного банка Нью-Йорка, коим являлся Билл Макдоноу, что LT остро нуждается в новых средствах. Однажды Джей-Эм и другие руководители Salomon уже испытали на себе критику за то, что не информировали Федеральную резервную систему о возникшей у них проблеме достаточно рано. Джей-Эм не собирался повторять однажды сделанную ошибку.
* * *
В конце августа – начале сентября настроение партнеров колебалось синхронно надеждам на получение новых инвестиций. Они отложили деликатный вопрос о проблемах LTCM с наличностью и сосредоточились на блистательных перспективах, которые, предположительно, ждали всякого, кто сделает эти инвестиции сейчас. Мендоса из Morgan все еще обещал дать 200 миллионов. Он шепотом сообщил имена первоклассных инвесторов, внесенных в его список. В их числе был упомянут Джек Уэлч, председатель совета директоров General Electric.
Впрочем, другие дела часто отвлекали Мендосу от забот об LTCM. Он действительно любил эту компанию, но среди партнеров были разногласия по вопросу о том, является Мендоса их самым могущественным союзником или же просто симпатизирующим сторонним наблюдателем. В любом случае, электронные записные книжки партнеров хранили множество известных имен. Майрон Скоулс связался с Майклом Деллом, магнатом персональных компьютеров, который послал группу специалистов для изучения бухгалтерских книг фонда. Его примеру последовали техасские финансисты Бассы и многие другие. Чисто внешне это напоминало блиц-кампанию, проведенную LT в 1993 году.
Сами того не осознавая, партнеры, по-видимому, потеряли ауру непобедимости, благодаря которой перед ними открывались любые двери. У них были яркие, впечатляющие резюме, но отсутствовала магия, а без нее компания – всего лишь еще один фонд. Надеясь привлечь магнатов издательского бизнеса братьев Зифф, Меривезер предложил временно, всего лишь на первые три года, урезать необычайно высокие гонорары LT. Пожалуй, такая приманка могла бы в другие времена и сработать, но теперь предложение о всего лишь временном снижении гонораров поразило Зиффов своей наглостью. Такова цена славы на Уолл-стрит: инвесторы ломятся в дверь талантливого и высокооплачиваемого менеджера, а потом, когда он снижает свои ставки, уходят от него.
Группа партнеров посетила также Джулиана Робертсона, главу крупного оператора хедж-фондов Tiger Management. Робертсон, которому вот-вот предстояло объявить о том, что он потерял 2 миллиарда долларов на неудачной сделке по йене, был, возможно, в настроении, не способствующем спекуляциям. Во всяком случае, на хитрого южанина предложение, сделанное партнерами, не произвело впечатления: он не видел особых аргументов в пользу того, что LT обладает какими-то исключительными знаниями. Партнеры снова вернулись с пустыми руками. Столь блистательные верительные грамоты и яркие послужные списки редко приносили такие невыразительные результаты.
Даже у все еще остающихся инвесторов LT появлялись симптомы прозрения. Марлон Пиз, финансовый директор Питтс-бургского университета, прилетел в Гринвич, чтобы повидаться с Мертоном и Скоулсом, которые в академическом мире пользовались статусом героев. Профессора помалкивали о своих недавних убытках, но вовсю расхваливали возможности фонда. Скоулс, всегда умевший продавать, выразил уверенность, что в сентябре LT соберет миллиард долларов, а к концу года – еще один. Но Пиз отказался делать новые инвестиции
[227].
