«Нас убаюкали, и мы впали в дремотное состояние», – сказал Уильям Шарп, стэнфордский профессор, консультировавший одного из инвесторов фонда. Но теперь Шарпа грубо вернули к реальности. Когда Скоулс, бывший коллега по Стэнфорду, позвонил ему и попросил дополнительные средства, Шарп проявил осторожность. Его клиент, богатый американец китайского происхождения, был готов вложить 30 миллионов, но профессор считал эти инвестиции слишком рискованными. Они договорились на том, что клиент сначала вложит 10 миллионов, а позднее, если LT удастся залучить крупного инвестора, добавит еще 10 миллионов. Они были готовы послать деньги телеграфным переводом на условный депозитный счет, но Скоулс тянул с заключением сделки. В LT знали, что собирать деньги по крохам бессмысленно.
Ради больших денег Меривезер по-прежнему обхаживал Херба Эллисона из Merrill Lynch, Эдсона Митчелла из Deutsche Bank, Дональда Лейтона, вице-президента Chase Manhattan, и Гэри Бринсона, который руководил отделом управления активами в UBS. Общими усилиями львы Уолл-стрит вполне могли мобилизовать достаточные ресурсы. Но следовало ли выманивать львов из логова? Какие бы радужные перспективы ни рисовали партнеры, у банкиров был нюх на беду. И по мере того как в LT все больше отчаивались, банкиры позволяли себе все большую осторожность: с каждым днем «редкие возможности» дешевели.
Как бы то ни казалось невероятным, на рынках, на которых работала LT, продолжалось снижение. Спреды в арбитражных операциях по рискам расширились до максимального со времен краха 1987 года значения
[228]. Публичные предложения акций прекратились, от чего финансисты Goldman Sachs содрогнулись
[229]. Доходность облигаций категории Б превысила доходность по облигациям первоклассных заемщиков на 570 базисных пунктов, тогда как годом раньше она всего лишь на 200 пунктов опережала облигации первоклассных заемщиков. Цена краткосрочного страхования фондового рынка (волатильность акций) возросла вдвое
[230]. Некий трейдер, работавший с опционами, сказал «The Wall Street Journal»: «Рынок словно накрыло страхом»
[231]. За пределами США цены отражали явную панику. Процентные ставки по индексу долговых обязательств стран с переходной экономикой резко подскочили на 1700 пунктов и превысили процентные ставки по облигациями Казначейства США, за год поднявшись с уровня, который был выше процентных ставок по облигациям Казначейства США на 300 пунктов!
[232] Алан Гринспен сделал зловещее предупреждение: не следует ожидать, будто США окажутся оазисом процветания в таком хаотичном, переживающем трудности мире
[233]. Неважно, каковы были активы, – на рынке рисков господствовали «медвежьи» тенденции.
А LT как раз по всему миру сделала ставки по рискам. Во всех арбитражных операциях компания владела более рискованными активами и держала наименее надежные облигации любой страны. Она сотни раз заключала одно и то же пари, но теперь проигрывала сделанную ставку.
Четверг 10 сентября был очень плохим днем. Спреды по свопам подскочили еще на 7 пунктов; расширились и другие спреды. Венцом невезения (или предзнаменованием еще худших бед?) стал запуск ракеты-носителя с дюжиной спутников Globalstar: ракета упала и взорвалась. Так уж случилось, что LT владела облигациями Globalstar. Партнеры даже расхохотались: и небеса были против них. На совещании, посвященном управлению рисками, трейдеры бродили вокруг стола и докладывали результаты своей деятельности. Когда стало ясно, что все трейдеры сработали в минус, Маллинс саркастически спросил: «А нельзя ли хотя бы разок получить прибыль – за один день, например?» До этого момента в течение сентября LT ни разу не удавалось закончить день с прибылью. Рынки попросту бастовали. Теперь все продавали – кроме LT.
Фонд утратил гибкость просто в силу масштабов своих операций. Компании поменьше по-прежнему продавали любые имевшиеся у них облигации, но LT оказалась беспомощна, как заплывший жиром кит, окруженный смертельно опасными пираньями. Масштаб позиций, открытых LT, был устрашающим, партнеры попали в ужасный переплет. Если бы они продали крошечную часть крупной позиции, скажем, сделки по свопам, то обвалили бы цены и уменьшили стоимость оставшейся части. Со времен работы в Salomon Хагани побуждал своих коллег удваивать позиции и даже увеличивать их вчетверо. Теперь он убедился в том, что масштабы сделок сопряжены с издержками.
К концу дня 10 сентября партнеры поняли, что пересекли критический психологический рубеж: их капитал стал меньше 2 миллиардов долларов. В самом конце дня Меривезеру позвонили. Это был тот самый телефонный звонок, которого Джей-Эм боялся. Звонил Уоррен Спектор, исполнительный вице-президент Bear Stearns. Активы, составлявшие обеспечение LT, сократились и теперь не дотягивают до 500 миллионов, хотя и были восстановлены к концу дня. Джей-Эм попытался было объяснить, что, вероятно, некоторые из контрагентов тянули время и своевременно не переслали причитающиеся LT деньги. Никому не хочется платить компании, если над ней нависла угроза банкротства. Но Спектор пренебрег этим объяснением и довольно резко сказал Меривезеру, что в воскресенье Bear Stearns направит в LT группу для изучения бухгалтерской документации компании. В случае несогласия LT с таким шагом в понедельник банк прекратит производить расчеты по ее операциям.
На следующий день, 11 сентября, Меривезер позвонил Корзайну. Шеф Goldman Sachs возвращался из Венеции, где отпраздновал годовщину своей свадьбы. Джей-Эм был предельно краток: LT необходимо срочно получить огромный кредит. Миллиарда долларов уже недостаточно. Для того чтобы появилась хоть какая-то надежда на выживание, фонду нужно мобилизовать по меньшей мере 2 миллиарда. Следующим, кому звонил Джей-Эм, снова был Макдоноу. Меривезер во всех подробностях сообщил главе нью-йоркского отделения Федеральной резервной системы об усилиях, предпринимаемых LT ради собственного спасения.
Когда в воскресенье группа из Bear Stearns прибыла в LT, сотрудники компании вели себя наилучшим образом. Внезапно превратившись в образцового клиента, компания открыла проверяющим свою документацию и выставила для них сандвичи. Словно бы считая причину оживления не стоящей внимания, Хилибранд терпеливо знакомил прибывших с подробностями всех сделок. Меривезер и Розенфелд присутствовали на протяжении всей вводной беседы, показывая, что LT серьезно принимает угрозу банка. На Эликса произвела впечатление работа компании, но масштабы операций LT обеспокоили его. На следующий день, после заседания исполнительного комитета Bear Stearns, Эликс повторил Шустаку, что банк действительно считает уровень в 500 миллионов нерушимым. Если LT снова пробьет этот уровень, игра будет закончена.
