Каждый банк предлагал собственное возможное решение. Корзайн обнаружил, что Goldman знал о закулисном потенциальном покупателе. Мендоса из Morgan предлагал хитроумную схему: банки, имевшие подверженные риску кредитные отношения с LT, «подбирали» (то есть приобретали) сделки LT по облигациям, а банки, подвергавшиеся риску по операциям с акциями, могли поделить между собой заключенные LT сделки по акциям. Комански, который сам владел долей в LT, считал, что эта схема слишком извилиста и ее реализация потребует очень много времени. Эллисон же отдавал предпочтение простому консорциуму, инвестирующему в фонд.
Однако ни одно решение не сработало бы, если собственный капитал LT продолжал расплавляться. Банкам следовало остановить своих трейдеров и удержать их от расстрела фонда (это признавал один из банкиров). Комански угрюмо сказал: «Ну да, просто остановить эту головную боль». Замечание было, возможно, адресовано Корзайну. Позднее Комански говорил, что точно не помнит своего высказывания. Он слышал, будто трейдеры из Goldman сгрузили в свои компьютеры все позиции LT, хотя банк, разумеется, отрицал это. Так или иначе, но домыслы об операциях Goldman проявились в беседе руководителей банков. «Я не знаю никого, кто знал бы это достоверно, – сказал Комански, – но об этом говорят»
[260].
Около половины десятого утра банкиры прервали совещание, приняв решение направить в LT две группы для изучения предложенного Morgan подхода на месте: одна группа займется возможностями приобретения позиций LT по облигациям, другая – приобретения позиций LT по акциям. Третья группа, возглавляемая Эллисоном, должна была уединиться в Merrill Lynch и изучить идею консорциума. Кроме того, участники совещания согласились обратиться к UBS, крупнейшему инвестору LT, с предложением присоединиться к их усилиям.
Меривезер, приветствуя банкиров, не расстался со своим апломбом, но Хилибранд выглядел осунувшимся и издерганным; убытки нанесли трейдеру-виртуозу, к тому же обремененному личными долгами, тяжелый удар. К этому моменту совместные заседания партеров LT и расспрашивающих их банкиров приобрели едва ли не постановочный, слишком знакомый характер. Партнеры устали от сомнений визитеров. Кроме того, ситуация на рынках менялась стремительно и у банкиров не было ни малейшей возможности определить стоимость портфеля. Осторожничая и скидывая цены, банкиры при предложении различных частей портфеля дошли до сумм, немногим больше нуля. Хагани был, по-видимому, уязвлен ничтожностью называемых цифр. «Спасибо за визит, – сказал он финансисту из Merrill с упреком, – но мы не думаем, что вы правы. Вам следовало бы инвестировать в нас». Хагани вел себя как утопающий, пытающийся диктовать условия стоящему на берегу спасателю; в глубине души он считал себя непотопляемым.
Но во вторник компания LT понесла новые убытки в размере 152 миллионов и ее собственный капитал сократился до 773 миллионов. Джимми Кейн, генеральный директор Bear Stearns, сообщил Фишеру, что у LT остается еще достаточно денег, чтобы дотянуть до конца вторника, но в среду, вероятнее всего, возникнут проблемы
[261]. Что можно было предпринять в течение 24 часов? Вариант, предложенный Morgan, отпал. Корзайн сомневался и в том, что закулисный покупатель выйдет на сцену.
Эллисон, 55-летний специалист по инвестиционному банковскому делу, выделялся среди руководителей Merrill, в большинстве своем выбившихся в директора из рядов легиона фондовых брокеров банка. Типичнее для верхушки Merrill был Комански, представительный, плотно сбитый бывший брокер, так никогда и не осиливший диплом в колледже, но ставший звездой биржевой торговли. Эллисон изучал философию в Йельском университете и получил степень MBA в Стэнфорде, на общем фоне он производил впечатление книжного червя. Тонкий, лысеющий, в очках, Эллисон был не столько чудотворцем, сколько педантом и мастером подробностей и, несмотря на свои амбиции, вечным «вторым человеком». Неоспоримо умный, он имел талант разбирать сделки, а затем монтировать их компоненты так, чтобы они работали. Во второй половине дня вторника, укрывшись в конференц-зале с видом на статую Свободы, Эллисон и маленькая группа финансистов «ковали» план. К четырем часам дня, когда в конференц-зал прибыли Фишер и представители четырех банков, Эллисон составил емкий и краткий, объемом в три четверти страницы, план создания консорциума.
Для того чтобы план Эллисона имел хоть какой-то шанс на успех, необходима была поддержка большинства банков Уолл-стрит. Более того, как Эллисон объяснил Фишеру, у Федеральной резервной системы был единственный способ объединить банки – обзвонить их и пригласить представителей на заседание
[262]. Фишер согласился с Эллисоном. Продолжая настаивать на том, что Федеральная резервная система не отдает предпочтения какому-либо определенному подходу, Фишер развернул деятельность по плану, предложенному Merrill. Около шести вечера Фишер и его помощники обзвонили дюжину банков, которые наряду с Merrill, Morgan, Goldman и UBS были крупнейшими партнерами LT, и сообщили о проведении чрезвычайного заседания в восемь вечера в здании Федерального резервного банка Нью-Йорка. Макдоноу обсудил опасности ПФИ с людьми, занимавшимися регулированием международных рынков, и поддерживал связь с Фишером по телефону. К моменту, когда в Лондоне наступила ночь, Макдоноу уже летел обратно в Нью-Йорк.
Финансисты, представлявшие «большую четверку» банков, встретились с Фишером в семь вечера. План Эллисона призывал 16 банков вложить по 250 миллионов. Тейн настаивал на общей сумме в 4 миллиарда, утверждая, что, если инвестировать чуть меньше, портфель окажется под ударом. Но по всем прочим вопросам мнения банкиров разошлись. Должен ли пакет предоставляемой помощи быть инвестициями в капитал LT или же, как предлагали некоторые наиболее робкие банкиры, просто временным кредитом? Разрешать ли партнерам LT оставаться в компании или их следует гнать? Корзайн энергично доказывал, что партнеров LT нужно лишить контроля над компанией. В девятом часу вечера представители четырех ведущих банков все еще продолжали спорить. Тем временем начавшие прибывать директора других крупных банков нетерпеливо ожидали у дверей зала заседаний.
Фишер попросил прервать дебаты, открыл массивные деревянные двери и пригласил ожидающих в зал. Это было внушающее трепет собрание, на которое прибыли сливки Уолл-стрит. Фишер заметил Деррика Моэна, соуправляющего директора Salomon Smith Berney; Томаса Лабрекье, президента Chase; Джимми Кейна и Аллена Вита, генеральных директоров Bear Stearns и Credit Suisse First Boston; Филипа Перселла, председателя Morgan Stanley Dean Witter; старших руководителей Lehman Brothers и Barclays of Britain. «Большую четверку» представляли Комански, Эллисон, Корзайн, Тейн, Уорнер, Мендоса, Роуз и Дэвид Соло. Итак, 12 банков прислали 25 финансистов. Все они были мужчинами средних лет. Хотя эти банкиры с толстыми шеями и были знакомы друг с другом, видеть их вместе казалось странным. Они приехали несмотря на позднее уведомление и погрузились в мягкие кожаные кресла под спокойным взором людей, изображенных на старинных портретах в золоченых рамах, висевших по стенам. Уорнер из Morgan сломал лед, жизнерадостно провозгласив: «Ребята, мы собрались на пикник, за пригласительные билеты на который нам предстоит выложить по 250 миллионов долларов».
