Юристы, в том числе 25 человек, отряженных Skadden на это дело, постепенно расползлись по окрестным отелям, оставив после себя недоеденные сандвичи, бумажные стаканчики и остывший кофе, которыми обычно украшают такие юридические Вудстоки. Милмо продолжал составлять проекты. Он вписывал карандашом поправки, даже когда за его спиной стояла редеющая толпа юристов, шепотом проговаривал предложенные изменения, а принтер урчал как кот, которому не спится. Наконец, после четырех утра, Милмо, в чьем мозгу все еще стучало указание Флома о том, что сделке ни в коем случае нельзя дать сорваться, рухнул на обитый серой материей диван в своем кабинете и заснул.
* * *
Утром в воскресенье Эллисон стремительно прибыл в Skadden. Он занял маленькую комнату между двумя конференц-залами. Эту комнату называли «зал банкиров». К середине утра банкиры плотной толпой стояли вокруг заваленного бумагами квадратного стола, на котором Эллисон импровизировал спасение самой спасательной операции.
Вернулись и партнеры. Меривезер и сотоварищи сидели вместе в одном из конференц-залов. Но Хилибранд, отойдя от общей группы, беседовал со своим личным адвокатом. Безнадежно погрязший в долгах Хилибранд интересовался, нельзя ли ему выйти из сделки, объявить себя банкротом и не расплачиваться по долгам. Разумеется, такой поступок утопит фонд. Но без Хилибранда.
Гримасы Хилибранда напомнили финансистам о том, насколько мало им хотелось находиться в этом здании. Они не желали оказывать помощь самим партнерам. Только страх удерживал их в сделке. Эллисон считал, что для рынков будет хуже (и намного хуже), если LT разорится сейчас, уже после объявления о сделке. Более того, такое событие бросит густую тень на репутацию Merrill. Юристы LT знали, насколько остро Эллисону необходима сделка, и стороны мастерски играли на нервах друг друга. Белл, юрист LT, вспоминал: «Консорциум говорил: „У вас нет иного выбора, кроме нас“, – а мы отвечали: „Это у вас нет иного варианта, кроме нас“». Хотя такие вещи редко понимают, но у кредитора тоже есть обязанности перед должником.
* * *
Большую часть воскресенья банкиры, возглавляемые Уильямом Харрисоном, вице-председателем Chase, которого Флюг вытащил из Коннектикута, пытались сформулировать необходимые отказы от прав. Самыми вязкими были проблемы с Nomura, Republic Bank и валютным управлением Италии, которые предоставили кредиты LT. Банкиры стояли на том, что и шагу не сделают до тех пор, пока эти три учреждения не откажутся от прав на немедленное погашение кредитов.
А еще был Credit Lyonnais, требовавший возврата выданного LTCM 50-миллионного кредита. Ричард Данн из Merrill позвонил одному из директоров Credit Lyonnais в Париж, где уже была воскресная полночь, и попросил о сотрудничестве в чрезвычайных обстоятельствах. Просьба не получила никакого отклика. Французы требовали свои деньги даже при угрозе всемирного потопа. Банку Chase вновь пришлось наступить на свое самолюбие во имя спасения управляющей компании. У LTCM была задолженность по выплатам вознаграждений в сумме 104 миллиона, и Chase согласился на использование денег для погашения всех прочих долгов LTCM, в том числе кредитов, полученных у Credit Lyonnais и от LT. Сhase брал на себя обязательство предоставить в будущем 108 миллионов кредита бесполезной LTCM.
Возможно, этот акт чистого альтруизма и исправил бы ситуацию, но Goldman все еще не вполне был готов к сделке. В начале воскресного вечера Goldman взорвал бомбу. Штатный юрист этого банка Роберт Кац заявил, что его банк выйдет из консорциума, если Chase не откажется от своего права на погашение предоставленного LT синдикатом банков кредита на сумму 500 миллионов. Goldman была невыносима сама мысль о вложении денег, которые заберет Chase. Смысл миссии состоял в спасении LT, а не Chase. Это соображение весь уик-энд зрело как абсцесс: многие банкиры были рады дать Goldman возможность проявить характер.
Флюг снова был оглушен. Он устал все время проявлять благородство. Даже другие банкиры, пусть и симпатизировавшие Goldman, были огорошены тем, что этот банк ставит под угрозу всю сделку на такой стадии. Руссо, юрист Lehman Brothers, повернулся к Кацу и сказал: «Ты блефуешь». Кац лишь улыбнулся. Представители Chase дали понять, что уйдут. Как думал Кац впоследствии, в этот момент сделки не существовало. Было семь часов вечера.
Корзайн, возвращавшийся домой с уик-энда, проведенного на Лонг-Айленде в собственном величественном доме с видом на океан, позвонил в зал заседаний по мобильному телефону. Когда Корзайн подтвердил, что Goldman не будет инвестировать если Chase не останется в составе консорциума, Флюг, постепенно терявший терпение, взорвался. «Джон, – сказал он, – просто нет возможности выразить это в вежливой форме: пусть Goldman подавится этими деньгами!» Корзайн, застрявший в «пробке», смолчал: он привык, что партнеры, отваливавшиеся от консорциума, изливают свои эмоции на него.
Побеседовав с Джоном Корзайном, Кац произнес, ни к кому не обращаясь: «Сегодня нам не найти ответа». Итак, Goldman вышел из сделки. Кац сказал, что исполнительный комитет Goldman соберется в понедельник в 6.30 утра и примет окончательное решение. Теперь пришел черед Стива Блэка, директора Salomon Smith Barney. Кипя от ярости, он заявил: все, в чем действительно нуждается Goldman Sachs, это 12 часов торгов в Японии, по итогам которых этот банк и примет решение.
Ирония ситуации заключалась в том, что самые неразрешимые проблемы консорциума лежали не в LT, а в отношениях между членами консорциума. Фрэнк Ньюмен, председатель Bankers Trust, покинул заседание, негодуя на то, что Goldman, Merrill и Chase исключили его из числа участников своих закулисных переговоров. И отвратительный вопрос о заключении крупных сделок на основе инсайдерской информации, никогда не исчезавший и ранее, вновь встал во весь рост в самый неподходящий момент.
Сэнди Уэйлл позвонил Хербу Эллисону. Председатель Travelers просто заходился в негодовании: до него дошли сообщения о том, что трейдеры Goldman снова начали действовать. Эллисон сначала отозвал Каца в сторону, затем побеседовал с Корзайном по телефону в приватном порядке. Оба представителя Goldman отрицали правдивость этим сообщений. Эллисон сказал Кацу: «Если один из вас выйдет из сделки, она развалится. Ты действительно хочешь, чтобы она развалилась из-за этого?»
Эллисон не думал, что Корзайн блефует: партнеры Корзайна были достаточно упрямы, их нелегко было вовлечь в сделку. Но в ситуации, когда два банка намеревались выйти из консорциума, Эллисон нутром уловил основное условие сделки: Goldman вернется только в том случае, если Chase согласится с требованиями Goldman. Кому-то вечно приходилось ублажать дурных парней из Goldman. Харрисон и Флюг не видели путей отхода, и Chase уступил: LT могла удерживать полученные в кредит 500 миллионов долларов. Корзайн опросил некоторых своих партнеров и решил (возможно, слишком поспешно), что заручился их поддержкой. Около девяти часов вечера Goldman вернулся в консорциум.
Помимо отказов Nomura, Republic Bank и итальянцев от погашения кредитов, выданных LT, банкирам все еще были необходимы аналогичные отказы от 23 партнеров Chase по синдикату. В противном случае банки не станут продолжать сделку. К тому же французский банк Paribas, вроде бы обещавший инвестировать в консорциум, пока не дал окончательного согласия. Эллисон бродил по залу, опрашивая банкиров, у кого и с какими банками есть контакты. Затем они начали делать телефонные звонки, невзирая на часовые пояса. Эллисон уехал незадолго до полуночи.
