Как говорится, что и требовалось доказать – офис Деметриоса был под колпаком.
Изъяли компьютер Ираиды Викторовны, личный ноутбук доктора, диски и флэшки, где хранилась картотека.
Гущин расспрашивал секретаршу о препаратах, которыми Деметриос снабжал пациентов. Ираида Викторовна отвечала, что «не в курсе». Доктор с ней такие вопросы не обсуждал. Она не знает. После разгрома, учиненного в офисе, она обиделась на милицию. А чего ей было обижаться? Гущин подумал, что секретарша слишком уж переживает за своего работодателя. Учитывая склонности доктора, что-то такое между ними вряд ли было возможно. Но, глядя на расстроенное и даже больше – ожесточенное лицо Ираиды Викторовны, показывавшей всем своим видом: да что вы вообще понимаете, Игорь Юрьевич лучше вас всех! Вы все в подметки ему не годитесь, – можно было о многом догадаться.
В результате довеском к обнаруженным камерам, микрофонам, документам, дискам и файлам прихватили и Ираиду Викторовну – «придется проехать с нами, тут рядом».
А потом Гущину позвонили и сообщили о нежданном ЧП: на допросе в прокуратуре подозреваемая Купцова внезапно набросилась на следователя, попыталась ее задушить. И Гущин вместе со своими оперативниками срочно выехал на место нового происшествия.
Казалось, что этот бесконечный день, начавшийся на Воробьевых горах, никогда не кончится.
Катя вернулась в свой пресс-центр и до конца рабочего дня занималась только своими делами. Написала пару статей – точнее, руки писали, барабанили по клавиатуре компьютера, а мозги…
Ермаков позвонил ей в семь:
– Добрый вечер.
– Привет. Ты где?
– Приехал на сеанс, а тут все закрыто. Что, черт возьми, происходит?
– Женя, у вас сегодня не будет сеанса.
– Почему?
– Жуковский, который был с вами, мертв.
– Мертв?
– Покончил с собой или… – Катя колебалась секунду, – возможно, убит.
– Да мы же только вчера все вместе… Кем убит? Откуда ты знаешь?
– Я выезжала на место, видела его. У него пулевое ранение в голову.
– Дьявол! А почему на Калашном все закрыто? Где Деметриос?
Катя не знала, что ответить. И правда, где он? Был здесь, его допрашивали, а потом отпустили.
– Ты скоро освободишься? – спросил Ермаков.
– Да я уже, собственно.
– Тогда я сейчас припаркуюсь напротив вашего переулка.
На лестнице Катю обогнал старший лейтенант Должиков, направлявшийся в дежурную часть.
– Деметриос скрылся, – сообщил он шепотом. – Ориентировку по нему срочно даем.
«За всем этим кто-то стоит». – Катя вспомнила слова Ануфриева. И все равно как-то не верилось, не хотелось верить.
Шпиономания…
– Должиков, у тебя данные на него с собой? – спросила Катя. – Подожди минутку, давай зайдем, я скачаю.
Должиков кивнул. Они вернулись в кабинет сделать распечатку на ксероксе.
– А телефоны и адреса пациентов есть? – Катя решила: раз все так серьезно, пусть у нее будет базовая информация – на всякий случай.
– Вот тут у меня телефоны Купцова, – Должиков поморщился, словно вспомнив что-то неприятное. – Адрес и телефон страховой компании, где Ермаков работает, а что касается покойника… У меня только домашний телефон Жуковских, наши к его жене ездили днем. Ее Оксана зовут.
Ермаков ждал Катю на противоположной стороне улицы у машины. Увидел и устремился через дорогу, словно она была маленькой и ее следовало перевести. Катя закрыла глаза на секунду. Всего несколько часов назад они в кабинете розыска говорили, что «он тоже был в Лондоне». Общался и с Жуковским, и с Деметриосом и, значит, возможно… вероятно… нельзя исключать…
Но там был и еще один. У него есть мотоцикл – это раз. Неоднократно бывал в Лондоне – это два. Служил в Федеральной службе охраны – это уже три. Сопровождал в эскорте высших лиц государства, а потом его выгнали. Он был, варился в той среде, возможно, уже тогда был завербован…
Неожиданно Катя вспомнила разговор с мужем – с Драгоценным. С того вечера в баре, когда они смотрели футбол, словно века прошли. А ведь всего-то две недели… Драгоценный плел какую-то несуразицу – не только про «Зенит» с «Манчестером», но и про английскую «МИ-6», про какой-то там «ответный ход». Вот бы кто сейчас был во ВСЕМ ЭТОМ как рыба в воде, вот чьих советов и выводов стоило бы послушать. Вадичка…
Однако вместо Драгоценного…
– Привет. Так что случилось, расскажи толком?
Катя смотрела на Ермакова. Его откровения под гипнозом сейчас прослушиваются на пленке сотрудниками Ануфриева. Стоило соглашаться на этот чертов гипноз, чтобы все это прослушивалось сначала одной разведкой, потом другой. И чтобы сокровенная тайна, незаживающая рана искалеченного детства стала «информацией к размышлению» в разных там шифровках и рапортах. Шпиономания – будь она проклята…
– Но сначала куда-нибудь зайдем и выпьем – чаю или еще чего-нибудь. Тут рядом есть отличное тихое место. – Ермаков взял ее за обе руки.
На секунду Катя почувствовала себя лишенной свободы – только на секунду.
«Рядом» оказалось у Арбатских ворот. Но добирались туда в разгар «большого вечернего исхода» из центра в плотной пробке.
– Вспомни, что было на сеансе, – попросила Катя.
Ермаков нахмурился:
– Особо ничего, все как и раньше. Даже удивительно…
– Что удивительно?
– Ну, этот, Гай… Он вел себя со мной как обычно. То есть почти как обычно. А насчет жены ведь знал уже все, ему сказали в милиции, что мы, что это я… А такое нелегко простить, согласись.
– А Жуковский?
– Он тоже говорил о своей жене. Был взволнован, взбешен даже. Гаю объявил, что раз его жена пошла на убийство ради него, то, значит, он ей небезразличен. А о своей жене сказал, что она стерва. И что желает его смерти – если он умрет или с собой покончит, она этому только обрадуется.
Катя напряглась.
– Он так бесился, потому что ревновал ее. И знаешь к кому? К своему брату, а он у него круче некуда. Сказал типа того, что, если меня не станет, они – его брат и жена только вздохнут с облегчением.
– Деметриос тоже о ревности говорил. Больше того – о ненависти.
– Кто же мог убить Жуковского?
– Это не просто убийство, это целая цепь событий. Началось все в Красногорске, мы думали сначала, там ограбление. Я тебе говорила – женщину убили в квартире, четырнадцатый этаж. Знаешь, он влетел туда к ней среди ночи, как настоящий Бармаглот…
– Кто?
– Убийца спустился с крыши, проник через окно, убил… А потом было еще кое-что. Дом, который едва не взорвали на Кудринской, – это все из той же цепочки.
