Порой новые слова входили в язык десятилетиями, но сейчас они укрепляются в нем со скоростью СМС. У нас есть даже слова, которые в строгом смысле словами не являются. Например, n00b или w00t
[93] – примеры так называемого leetspeak – интернет-жаргона, который вошел уже и в общее употребление. По оценке ситуации за 2012 год, ежегодно в английский язык входит более 8500 новых слов. Большинство из них – это названия технической продукции, например Twitter или iPad.
Как будет выглядеть язык в будущем? Превратится ли он в некий странный гибрид букв и цифр? Будут ли в новых словах другие символы, использующиеся в компьютерном наборе? Попадут ли в серьезные романы смайлики? Будет ли великий американский роман написан на смартфоне, по одному текстовому сообщению за раз, так чтобы все смогли читать его вживую в интернете?
Изменения языка – процесс фундаментальный и неизбежный. Тем не менее надо признать, что электронные книги этот процесс существенно ускоряют. Например, самостоятельная публикация электронных книг позволяет новым словам попасть в язык гораздо быстрее, чем когда-либо. Дело в том, что электронные книги, которые публикуют сами авторы, обычно и редактируются ими же, а не специальными редакторами, как принято в крупных издательствах. Новые слова из уличной культуры или субкультуры интернета не попадают под бдительные очи редакторов, проскальзывают в такие электронные книги, вторгаются в язык и получают общепризнанный статус.
Ничего страшного в этом нет.
Да, электронные книги стимулируют быстрые изменения в языке и способствуют его трансформации. Но здесь я хотел бы остановиться и на примере пояснить механизм языковых изменений.
Недавно я был в больнице – навещал подругу после операции. Она отходила от анестезии, и я немного волновался: всегда есть небольшая вероятность, что пациент умрет во сне во время анестезии. Моя подруга долго была без сознания, но наконец пришла в себя. После этого я спросил, как она себя чувствует, и получил в ответ какую-то чушь. Я забеспокоился – решил, что у нее случилась какая-то афазия, затронут мозг
[94]. Я попросил ее повторить, что она и сделала, на этот раз медленнее. Все равно чушь какая-то. Я уже готов был позвать медсестру, но тут подруга наконец объяснила, что это начало «Кентерберийских рассказов» Джеффри Чосера:
Когда апрель обильными дождями
Разрыхлил землю, взрытую ростками…
Она в детстве выучила этот фрагмент наизусть и прочитала его сейчас, чтобы доказать, что память у нее не пострадала от анестезии.
Я не понял ни слова из этого среднеанглийского языка. Это меня удивило, ведь я знаю современный английский и даже изучал язык англосаксонского периода. Но я просто не понял, что она сказала. Между нами и Чосером лежит пропасть веков, и для неспециалиста сейчас язык того времени звучит как иностранный. Сильно сомневаюсь, чтобы Чосер смог понять современный английский язык, хотя ему наверняка бы понравилось.
Чосер жил в XIV веке, и с его времени английский язык радикально изменился и вырос. В эпоху Возрождения в наш словарь хлынули греко-латинские слова, так что можно было выбирать высокопарные или обиходные выражения. Мы можем «прятать» (hide) или «таить» (obfuscate). Мы можем «думать» (think) или «мыслить» (cogitate). Старые английские слова германского происхождения – think и hide – никуда не исчезли из языка, но мы можем употребить вместо них велеречивые слова – такие, как само слово «велеречивый» (grandiloquent). Кроме того, с 1950-х годов продолжается взрыв наименований брендов. Чосер никак не мог бы понять, что такое «отксерить пауэрпойнт» – он решил бы, что вы несете чушь. Или «несуразицу глаголете».
Изменились не только сами слова, но и стиль.
Английский разговорный язык певуч и мелодичен. Слова катаются вверх и вниз, как на волнах. Это можно заметить и в художественной английской речи. Но этого нет ни в СМС, ни в деловой беседе.
Я страдал на бесчисленных «глубоких погружениях» Amazon, я читал множество деловых документов, которые стояли у меня уже поперек горла. Эти документы логически организованы, эффективны и детализованы, но в них нет души и искры самого английского языка. И это ирония судьбы: именно эти документы помогли запустить Kindle и дать новый импульс чтению.
Текстовые сообщения и язык корпоративных документов – это всего два из многих примеров того, как изменяется язык. В этих стилях нет ничего певучего и мелодичного. Они придерживаются фактов и отражают своеобразное развитие языка. Слова сведены до своих базовых значений, а предложения конструируются так, чтобы логически передать однозначную информацию, как если бы мы писали для компьютеров или сами стали бы механизмами.
Меняется не только письменная форма языка. Есть мнение, что изменяется и само содержание письма, что мы живем уже в культуре, которая механически повторяет существующие факты и бесконечно вводит их в оборот, в то время как дух критического вопрошания ее покидает. В книге «Пустышка. Что интернет делает с нашими мозгами»
[95] эту точку зрения отстаивает Николас Карр
[96]. Упрощенный доступ к Google или «Википедии» позволяет быстро найти ответ на нужный вопрос, но мы теряем умение искать, исследовать, глубоко проникать в предмет, пользоваться справочной литературой и формировать собственное мнение. Если информацию не так легко найти, если ее нет на первой странице выдачи Google, мы сдаемся.
Электронные книги сделали информацию доступной всем и тем самым играют большую роль в том, чтобы оживить наши критические навыки. Но никто пока не создал возможность общедоступного поиска по современным электронным книгам. Когда Google или Amazon проиндексируют свои электронные книги и добавят их в общедоступный поиск, а не только в свои платные ресурсы, наступит великий момент для культуры. Нам станут доступны первоисточники, к которым не будет подмешано чужое мнение или редакция «Википедии». До тех пор пока это не случится, электронные книги останутся далеки от нас – даже если наш Kindle лежит на расстоянии вытянутой руки.
Содержимое электронных книг сейчас в них же и похоронено, и обычно только бесплатные книги можно найти в интернете в полнотекстовом виде. Это значит, что книги, наш величайший источник знаний и вдохновения, не участвуют в живой беседе с нами, за исключением общедоступных книг минимум девяностолетней давности. Социальные условия изменились. Например, мы больше не говорим «Рвем когти!». Большая часть содержания электронных книг, доступных для поиска, потеряла культурную значимость, а те, что ее имеют, скрыты авторским правом.
