По словам Ромера, контраст между U. S. Steel в 1900 г. и Merck в 2000 г. хорошо отражает тот радикальный сдвиг, который произошел в экономике за этот период. Если бы вы прошлись по предприятиям U. S. Steel 100 лет назад, то увидели бы, что большинство сотрудников выполняют инструкции – перевозят руду, обеспечивают работу доменных печей, выплавляют сталь и т. д. – и лишь небольшая горстка работает над созданием новых инструкций (знаний). Разумеется, развитие инструкций было важной частью деятельности компании, но гораздо менее заметной.
Теперь пройдитесь по современной фармацевтической компании, такой как Merck, и вы увидите, насколько сместились акценты. Большинство сотрудников работают над созданием новых инструкций. Конечно, есть сотрудники, которые выполняют эти инструкции, но их доля очень мала. Пользуясь терминологией Ромера, можно переопределить суть ведущихся сегодня дебатов об оправданности аутсорсинга следующим образом: оправданно ли передавать на аутсорсинг функции, связанные с исполнением инструкций, если это позволяет расширить возможности для тех, кто создает инструкции?
Тот факт, что инструкции, формирующие сегодняшний мир, играют центральную роль в создании благосостояния (парадоксально, но классические модели экономического роста рассматривают такие инструкции как экзогенный элемент), имеет ряд важных следствий.
Первое следствие касается разницы между тем, что экономисты называют конкурентными и неконкурентными благами. Конкурентные блага предполагают, что потребление такого блага одним потребителем уменьшает его количество, доступное для других. Примеры: машина, ручка, рубашка. Напротив, потребление одним человеком неконкурентного блага не снижает его доступности для других. Пример – программное обеспечение. Компания может широко распространить свое программное обеспечение. Но поскольку увеличение использования этого блага не требует дополнительных дефицитных ресурсов, то более широкое распространение может привести к большему росту4.
Второе следствие: т. к. инновации являются результатом рекомбинации различных элементов – идей, то чем больше таких элементов существует, тем шире возможности для решения проблем.
Простой математический пример хорошо иллюстрирует этот принцип. Скажем, у вас есть четыре элемента, чтобы создать потенциальное решение. Количество возможных комбинаций: 4 × 3 × 2 × 1 = 24. Теперь увеличим число элементов до шести. Количество возможных комбинаций: 6 × 5 × 4 × 3 × 2 × 1 = 720, т. е. в 30 раз больше. Как любит повторять Ромер, общее число комбинаций для последовательности из 20 шагов составляет примерно 1019 – это больше числа секунд, прошедших со времен Большого взрыва.
Это подводит нас к последнему следствию: большее количество элементов (идей) ведет к большему числу инноваций, что в конечном итоге ведет к ускорению экономического роста. Для компаний, которые в значительной степени опираются на природные ресурсы, издержки, связанные с дефицитом ресурсов, приводят к отрицательному эффекту масштаба и, таким образом, ограничивают размеры и рост. Компании, которые преимущественно создают знания, не сталкиваются с такими барьерами (хотя и сталкиваются с другими специфическими проблемами).
Мы можем увидеть, как тема влияния размера на рост раскрывается на национальном уровне. Темпы роста ВВП на душу населения в США (нами были взяты 40-летние периоды измерения) за последние 200 лет ускорились, несмотря на увеличение размера экономики (см. приложение 18.3). В мире идей рост может не зависеть от размера как такового. В действительности же верным может быть как раз обратное.
Sic Itur ad Astra (Таков путь к звездам)
Для того чтобы инновации продолжали набирать обороты, требуется наличие трех связанных между собой драйверов – научного прогресса, наращивания емкости хранения информации и вычислительной мощности, согласно закону Мура5. В этом разделе я сосредоточусь на одном аспекте инноваций – эволюции способов передачи информации.
В своей провокационной книге «Будущее грядет» Хуан Энрикес прослеживает эволюцию человеческой символьной коммуникации6. 20 000–30 000 лет тому назад люди эпохи палеолита рисовали на стенах пещер (см. приложение 18.4). Ученые считают, что эти рисунки изображали связанные с охотой ритуалы. Хотя эти рисунки очень красивы, но они имеют ограниченную коммуникативную ценность, потому что их нельзя было воспроизвести или переместить в другое место.
Коммуникационная технология улучшилась около 5000 лет до н. э., когда в Месопотамии и Египте были созданы первые письменные алфавиты на основе клинописи и иероглифов (см. приложение 18.5). В этот период также появились первые математические знаки, основанные на физическом подобии. Эти первые алфавиты представляли собой огромный шаг вперед, хотя и оставались очень громоздкими. Только элитные слои общества владели грамотой.
Китайцы разработали иероглифы, позволявшие бо́льшую стандартизацию (см. приложение 18.6). Благодаря применению этого алфавита, который был упрощенной формой символьной коммуникации, китайцы начали печатать книги при помощи деревянных блоков примерно за 500 лет до того, как Гуттенберг изобрел печатный станок в Европе.
Греки упростили многие звуки до нескольких букв, которые и послужили основой для 26-буквенного латинского алфавита, используемого сегодня во многих западноевропейских языках. По-разному сочетая эти буквы, мы можем выразить практически любое понятие. Латинский алфавит способствовал резкому росту грамотности и повышению общего уровня жизни.
Однако незадолго до начала Второй мировой войны появился еще один язык – язык нулей и единиц. Бинарный, или цифровой, код позволяет закодировать практически любую информацию – от слов и музыки до карты человеческого генома (см. приложение 18.7).
Благодаря простоте цифрового языка, мы можем очень быстро кодировать, передавать и декодировать информацию7. Он обеспечивает высокую точность передачи и простоту хранения. В приложении 18.8 показано, как изменились объемы производимой информации за период с 1999 по 2002 г. Обратите внимание на значительное увеличение емкости магнитных и оптических накопителей.
