— Делай, как знаешь, только быстро. — Кравченко не стал возражать. — И смотри, не запутайся. Два убийства, не связанных между собой, — это два кубика Рубика. Их вертеть одновременно не каждый способен.
Катя тут же вспомнила Никиту, его замечание насчет того, что убийства пока не связаны. Интересно, что это начальник отдела, называемого «убойным», имел в виду?
Кравченко уже звонил Мещерскому, сообщая: «Есть важные новости».
— Я сейчас Катю отвезу в Каменск, а затем подскочу к Витьке на дачу. Или, может, на Автозаводскую приехать? У вас там вещей много?
— Да нет, Павлов сказал — две сумки спортивные. Он же спартанец, — ответил Мещерский.
— Спартанец. Чего машину-то не купит? Неужели менеджер и совладелец турфирмы настолько нищ, чтобы не приобрести себе завалящую какую?
— У него была машина. И какая! Я же тебе рассказывал. Забыл, что ли? — удивился Мещерский. — Он в самый первый год, как стал совладельцем фирмы, купил себе «Вольво» черную. Ну, мечту бандита.
— И куда же мечта делась?
— Продал. Как у них финансы лопнули, он ее сразу сбыл с рук. Деньгами дырки в бюджете заткнуть пытался.
— Ладно, черт с ним. Вези разорившегося дружка. Короче, ждите меня.
— Вадь, а что случилось? Что еще за новости? — забеспокоился Мещерский.
— Услышишь.
—Катя здорова?
— Здорова, здорова. Привет передает. Ждет тебя вечером.
— Приеду. Приеду обязательно!
В Каменске Кравченко высадил Катю у здания школы.
— Тебе точно моя помощь не нужна?
— Точно, езжай в Братеевку. — Катя все оглядывалась на окна флигеля, задернутые кружевной занавеской. — Ну, езжай же скорей!
Вадим уехал, и она, поднявшись на крыльцо, громко постучала во входную дверь. Никто не ответил. «Вот тебе на. Где же учительница-то?»
К школе по асфальтовой дорожке неторопливо ковыляла полная женщина в ярком ситцевом платье. Подошла к школьному подъезду, вынула ключи, собираясь отпереть висячий замок.
— Простите, пожалуйста, — обратилась к ней Катя. — Я к учительнице Кораблиной, а ее нет. Она не уехала куда-нибудь на лето?
— Нет, всего лишь в магазин отошла. Там молоко привезли и творог свежий. Мы с ней встренулись там. Погодите, она сейчас.
— А вы тоже учительница? — вежливо осведомилась Катя.
— Я-то? Сторож я здешний. Вон в том доме напротив живу. — Толстуха указала через двор на ветхую пятиэтажку. — Слежу вот, смотрю. Летом-то у нас затишье.
— Да, тихо, — согласилась Катя.
— А вы Светлане нашей подруга, что ли? — спросила сторожиха, окинув собеседницу быстрым взглядом. Так смотрят сороки на блестящую стекляшку, прежде чём умыкнуть ее к себе в гнездо.
— Нет, не совсем. Я из милиции.
— Вона, из милиции! Такая молодая. Это по мальчику-то убитому? Слыхала. Он ведь, почитай, племяш Светкин — царствие ему небесное, маленькому. Убийцу-то не нашли?
Катя покачала головой. Сторожиха вздохнула.
— Чтоб ему лопнуть проклятому, тому, кто руку на него поднял, чтоб его электричка пополам переехала, — пожелала она истово. — Паскуда такая! Ведь заведется же среди людей!
— А вы этого мальчика не встречали здесь? Сторожиха отерла рот большим и указательным пальцами.
— Конечно, встречала. Он же тут у нас учился. Только разве вспомнишь? Их у нас тыща тут. Учителя знали, а я… Мимо меня они только в раздевалку летят сломя голову. Орава оглашенная.
— Скажите, пожалуйста, а вот возле школы взрослые какие-нибудь в последнее время не околачивались?
— Знаю, насчет чего беспокоитесь. Это у нас — нет. Это — строго. Следим. Никого подозрительного за весь учебный год. Да вокруг школы и не повертишься особо, а вот… — сторожиха замялась.
— Вокруг учительниц, да? — быстро спросила Катя. — Вокруг молоденьких?
Сторожиха снова остро взглянула на нее и как-то не то подмигнула, не то прищурилась.
— А вокруг Кораблиной?
— Она замужем вроде.
— Но мужа-то полгода как нет, — молвила Катя и тоже прищурилась — хитро, как ей казалось.
Собеседница ее снисходительно усмехнулась.
— Ну что ж что полгода? Я вон пятнадцать лет вдовой кукую. Одна холодную постелю грею.
— Ваше поколение из другого теста. Значит, честь крепка, — Катя льстила самым сладостным голосом.
— Да, по дворам-то не таскались мы. Гордость имели. — Толстуха села на лавочку, врытую у школьного крыльца, и подвинулась, давая место Кате. — Сейчас другие поведения в моде: чуть муж за порог…
— У Кораблиной есть любовник? — напрямик брякнула Катя.
Сторожиха заколыхалась от смеха.
— Насчет любови не знаю, не видала. А ухажер есть. Добивается все до нее. Приезжает часто.
— На мотоцикле?
— На трещотке на своей. Весь двор керосином провонял. Но насколь у них дела слажены — не знаю: врать не буду.
— У вас ведь окна квартиры сюда, на школу, выходят?
Сторожиха кивнула.
— А когда этот мотоцикл тут трещал в последний раз?
— Да он почитай каждый день покоя не дает. Тока сейчас дверь-то не больно ему открывают. Потрещит-потрещит несолоно хлебавши, и черт его унесет.
— А вот недели две, скажем, назад? Приезжал он, не помните?
Сторожиха задумалась.
— Приезжал. И больше скажу: вот сюда мотоцикол-то этот с вечера ставили, — она указала под окна флигеля. — А утречком раненько обратно забирали.
Пройдясь напоследок насчет «гордости некоторых бессовестных», сторожиха поплелась в школу, а Катя терпеливо дожидалась на лавочке Кораблину. Та появилась минут через двадцать; Шла медленно, несла в обеих руках тяжелые сумки.
— Света, здравствуйте, я к вам.
— Здравствуйте, — голос учительницы дрогнул. — Сейчас только дверь открою.
В комнате она положила продукты в холодильник.
— Чаю хотите? Сейчас плитку на кухне включу.
— Нет, спасибо. Света, я вот о чем хочу с вами поговорить, — Катя запнулась. Она мучительно подыскивала слова, чтобы начать беседу, не оттолкнув эту девушку от себя. — Я… я тут познакомилась с одним мальчиком — Кешей Жуковым. Он был другом Стасика. У него Стасик и жил в те дни перед… в общем, перед. Так вот. У Кеши есть старший брат Роман. Мне надо срочно его повидать. Поверьте, это очень важно. Я просто должна.
— А при чем тут я? — Кораблина отвернулась, пряча лицо.
— Его никак не поймаешь, а сам он не дает о себе знать, как я ни старалась. Но он очень мне нужен, потому что Стасик… Света, помогите мне встретиться с ним!
