Как говорил мне Паоло Скарони, генеральный директор итальянского нефтяного гиганта ENI: “Вспоминая, как принимали решения и как вели свой бизнес главы ведущих нефтяных компаний в 1960-х, 1970-х и 1980-х годах, я неизменно поражаюсь той свободе и самостоятельности, которой они пользовались. С высоты моей должности четко видно, что в наше время гендиректор любой нефтяной компании обладает гораздо меньшими полномочиями, чем наши предшественники
{242}.
Нечто подобное происходит и в банковской сфере. Несколько солидных банков стали банкротами либо были поглощены другими банками вследствие глобального финансового кризиса, поразившего мир в 2008 году, что в свою очередь привело к дальнейшему укрупнению. К 2012 году пять банков (JPMorgan Chase & Co., Bank of America Corp., Citigroup Inc., Wells Fargo & Co., а также Goldman Sachs Group Inc.) располагали активами, сумма которых равнялась половине от всей экономики США. В большой степени это относится и к Великобритании, где последние двадцать лет в банковском секторе доминировала “большая пятерка”: Barclays Plc, HSBC Holdings Plc, Lloyds Banking Group Plc, Royal Bank of Scotland Group Plc, а также Santander U. K. Plc (называвшийся ранее Abbey National Plc, пока в 2004 году его не приобрел испанский Banco Santander)
{243}. Но за последние несколько лет опасения общества, подогреваемые финансовым кризисом и скандалами вроде тех, что разыгрались из-за махинаций с процентными ставками в банке Barclays или незаконными денежными операциями с участием HSBC и Standard Chartered, вызвали противоположную реакцию, что в свою очередь породило шквал новых должностных инструкций, резко ограничивших традиционно высокую автономию этих банков. Кроме этого, по новым игрокам, таким как британский предприниматель Ричард Брэнсон, чей банк Virgin Money приобрел хиреющий Northern Rock Plc с намерением превратить его в мощный инструмент финансовой поддержки населения, хорошо заметно, какое конкурентное давление испытывают зубры банковского сектора. Как заявил в 2012 году ежемесячнику Bloomberg Markets один аналитик: “Сейчас на рынке Великобритании происходят еще не виданные в новейшей истории структурные изменения”
{244}.
Но основным крупным банкам бросают серьезный вызов хедж-фонды и прочие новые игроки финансового рынка, имеющие доступ к ресурсам не меньшим, чем те, которыми располагают большие банки; при этом они действуют активнее и гибче. В начале 2011 года, когда суматоха в мировой экономике еще не улеглась, вот что писала о здоровье хедж-фондов газета Financial Times:
Согласно новым данным, во второй половине прошлого года хедж-фонды из первой десятки заработали для клиентов 28 миллиардов долларов, что на 2 миллиарда больше, чем вся чистая прибыль Goldman Sachs, JPMorgan, Citigroup, Morgan Stanley, Barclays и HSBC. Но если даже в самых крупных хедж-фондах количество персонала не превышает нескольких сотен человек, то общее число сотрудников шести банков составляет один миллион. Согласно имеющимся данным, за время своего существования фонды из первой десятки заработали для инвесторов в общей сложности 182 миллиарда долларов; один Quantum Fund Джорджа Сороса с момента основания в 1973 году заработал для клиентов – за вычетом всех расходов – 35 миллиардов долларов. Однако в затылок фонду господина Сороса дышит Paulson & Co Джона Полсона – лидер среди хедж-фондов по количеству заработанных для инвесторов денег (во второй половине 2010 года его чистая прибыль достигла 5,8 миллиарда долларов)
{245}.
Крупнейшие банкиры, как и ведущие нефтяные компании, точно так же с сожалением вспоминают об утраченной свободе действий. В годы правления Джейми Даймона, генерального директора JPMorgan Chase, банк был гораздо крупнее, чем во времена его предшественника Уильяма Гаррисона, однако и свободы действий у него гораздо меньше (о чем свидетельствуют постоянные жалобы гендиректора на правительственное регулирование и давление активистов). Его утверждение о том, что общественности и регуляторам лучше довериться механизмам саморегулирования и конкуренции среди самих банков, стало нуждаться в дополнительных аргументах в 2012 году, когда мистер Даймон признал, что банк понес убытки на 6 миллиардов долларов, о чем кое-кто из сотрудников предпочел умолчать, а облеченное доверием высшее руководство ничего не заметило
{246}.
Еще одним ярким примером служит газетная индустрия. Уже ставшая классикой жанра история о неудачах в этом бизнесе гласит, что по милости Craigslist и Google флагманы печати лишились таких серьезных источников дохода, как рубричные объявления. Но то, что случилось с газетами, куда существеннее и катастрофичнее, чем обычный передел долей на рынке рубричных объявлений между разными группами компаний. Влияние, которым обладают владельцы и руководство Craigslist, ничуть не похоже на влияние, которое когда-то имели семья Грэм, владеющая Washington Post, или контролирующие New York Times Окс-Сульцбергеры. Эти держатели контрольных пакетов акций – равно как и Мердоки, Берлускони и многие другие семьи, владеющие СМИ в разных странах мира, – еще сохраняют какую-то силу, но пользоваться ей и бороться за ее сохранение им приходится совершенно иначе, чем предшественникам.
Означает ли это, что на смену Exxon Mobil придет независимая нефтяная компания, место JPMorgan Chase займет какой-нибудь хедж-фонд, а New York Times будет заменена на Huffington Post? Конечно же, нет. Это крупные компании с огромным ресурсом и конкурентными преимуществами, которые обеспечивают их доминирование в избранных сферах деятельности. С другой стороны, можно ли было сказать то же самое в 1990-х о процветавшей тогда (а сегодня обанкротившейся) компании Kodak или в 2007 году о крупнейшей в мире страховой компании AIG (которая уже год спустя не исчезла лишь благодаря беспрецедентной правительственной дотации в размере 85 миллиардов долларов)?
{247} Посмел бы кто-нибудь сказать в начале 2012 года, что один из самых влиятельных банкиров мира, исполнительный директор банка Barclays Боб Даймонд, за считаные дни потеряет работу (что и произошло, когда выяснилось, что банк замешан в махинациях с кредитными ставками)? Ни большие компании, в одночасье оказавшиеся не у дел, ни обожествляемые гуру бизнеса, очутившиеся вдруг на улице, а кое-где и оказавшиеся за решеткой, – ничто не ново под луной. Как вы увидите дальше, здесь новизна в другом: возросла вероятность того, что компания может утратить позиции лидера своей лиги или главу предприятия или фирмы может постигнуть такое “репутационное фиаско”, от которого он уже не оправится.
