Мотор гудел ровно и мощно, машина идеально слушалась штурвала, чутко реагируя на малейшее движение рук, в тесной кабине было тепло и уютно. Затянувшие небо облака ничуть не беспокоили пилота, поскольку его аппарат шел намного ниже самой низкой облачности. Водитель двигавшегося по шоссе в сторону Эйлсбери молочного фургона едва не съехал в кювет, когда из тьмы слева с ревом и треском стремглав вынырнула, распластав широкие крылья, какая-то громадная тень и, едва не задев колесами крышу фургона, бесследно исчезла в точно такой же тьме справа. Стая ворон, копошившаяся на заснеженном поле в ожидании рассвета, с сонным карканьем бросилась врассыпную от издающего ужасный шум предмета, показавшегося им, наверное, гигантским коршуном. То слева, то справа из темноты появлялись цепочки электрических огней; пилот не знал, как называются населенные пункты, мимо которых он пролетал, да его это и не интересовало.
Все его помыслы были сосредоточены на предстоящем деле. Аллах благословил его на подвиг; он находился на полпути к вратам рая, которые уже были широко распахнуты в ожидании его скорого прибытия. Почти восемьдесят килограммов мощной взрывчатки в двух объемистых дорожных сумках, простые и безотказные детонаторы ударно-нажимного действия служили верным залогом того, что он непременно войдет в эти врата.
Вскоре на горизонте показались огни, располагавшиеся прямо по курсу. Это был Хемпел-Хемпстед, а скопление особенно ярких огней на его окраине обозначало терминал Бансфилд – одно из крупнейших нефтехранилищ на территории Великобритании. Здесь находились огромные запасы топлива, от мазута до авиационного керосина высшей очистки; десятки гигантских серебристых резервуаров, в каждом из которых помещалось более тринадцати миллионов литров горючего, молчаливо ждали случая превратиться в невообразимый костер, пламя которого будет очень непросто погасить. Пилот не сомневался, что, нежась на облаках, лелеемый гуриями, будет любоваться делом рук своих еще не один день.
Самолет набрал высоту, развернулся и с пронзительным, леденящим душу воем ринулся вниз. Этот нарастающий вой слышали многие жители Хемпел-Хемпстеда, но они так и не успели понять, что происходит, потому что через секунду прогремел ужасающей силы взрыв, который был слышен даже в сорока километрах отсюда, в Лондоне.
* * *
Оконное стекло мелко задрожало, пол под ногами ощутимо дрогнул, а по поверхности кофе в тонкой фарфоровой чашке пошли мелкие концентрические круги, как это бывает при землетрясении. Через секунду хозяин виллы услышал отдаленный гул. Отбросив бесполезную газету, высокий одноглазый араб порывисто встал и подошел к окну.
Тьма снаружи заметно поредела, приобретя неприятный буроватый оттенок, наводивший на мысль о свернувшейся, полузасохшей крови. За северо-западным горизонтом родилось и быстро набрало силу красноватое дымное зарево. Позже газеты напишут, что высота пламени достигла шестидесяти пяти метров. Хозяин виллы предполагал, что они напишут что-то в этом роде, но ему не требовалось дожидаться выхода в свет очередного выпуска новостей, чтобы понять: акция прошла успешно.
Некоторое время он наслаждался зрелищем далекого пожара, потирая сухие узкие ладони и думая о том, что каждое данное обещание необходимо выполнять во что бы то ни стало. Англичанам давно было обещано нечто именно в этом роде, и сегодня они еще раз убедились, что их противник силен и не бросает слов на ветер. Топливо – чепуха по сравнению с постоянным страхом, посеянным в сердце врага. Страх лишает рассудка, застилает глаза, парализует тело; страх подчиняет врага твоей воле и неотвратимо ведет его к неминуемой гибели.
Араб вернулся к столу, уселся, положив ногу на ногу, и наконец-то воздал должное кофе. Напиток был отменный; он был таким с самого начала, но лишь теперь одноглазый сумел оценить его по достоинству. Да, это был великолепный кофе – не чета той бурде, которую они, бывало, варили на костерке в тренировочных лагерях. А в походах, случалось, им приходилось подолгу обходиться не то что без кофе, но даже и без глотка обыкновенной воды. Зато чего у них всегда было вдоволь, так это патронов...
Телефон, лежавший на столе рядом с кофейником, наконец-то зазвонил. Это был самый обыкновенный мобильный телефон, и возможность беспрепятственно пользоваться этой компактной, удобной игрушкой до сих пор доставляла хозяину виллы не меньше удовольствия, чем крахмальные простыни, чистое белье и регулярное питание, состоявшее из свежих, прекрасно приготовленных и красиво поданных на стол продуктов.
Одноглазый араб взял трубку и небрежным движением большого пальца нажал кнопку соединения.
– Слушаю, – произнес он на одном из мало распространенных диалектов, которыми иногда пользуются полудикие обитатели горной части Афганистана.
– Аллах покарал неверных, – сообщил ему мужской голос, говоривший на том же наречии.
– Аллах акбар, – согласился одноглазый. – Но твое сообщение запоздало. То, о чем ты говоришь, я вижу из окна. Это зрелище ласкает взор и радует душу. И то, что я имею возможность его наблюдать, означает, что вы хорошо поработали, Фарух.
– Я...
Голос собеседника утонул в отдаленном гуле и треске помех, и за секунду до того, как он прорезался снова, одноглазый араб услышал еще четыре взрыва, которые последовали один за другим и были не менее, а может быть, и более мощными, чем первый.
– Я всего лишь выполнял волю Аллаха, – заявил человек на том конце линии, когда шум в трубке утих. В его голосе звучало сдержанное торжество, поскольку наблюдаемое им зрелище, конечно же, намного превосходило то, что мог видеть из своего окна одноглазый, по красоте и величию.
– Не стоит играть словами, Фарух, – доверительно, как старому приятелю, но с легко различимыми нотками угрозы, посоветовал одноглазый. – Чтобы выполнять волю Аллаха, надо точно знать, чего он от нас хочет. Это знал пророк Мухаммед, но он уже давно умер. А мы с тобой, – добавил он, предвосхищая возможную попытку грубой лести, – обычные люди, пытающиеся облегчить страдания наших братьев. Скажи, велики ли разрушения?
– Думаю, сейчас горит не меньше половины терминала, – с готовностью откликнулся собеседник, явно не стремившийся продолжить теологический спор. – Точнее сказать трудно, я нахожусь километрах в десяти от города. Попробую подъехать ближе, но, боюсь, дороги вот-вот перекроют...
– Оставь это, – приказал одноглазый. – Подробности мы узнаем из утренних газет. А ты возвращайся к Халиду, его не стоит надолго оставлять одного. Передай ему, что я им очень доволен. Думаю, что без его программы нам было бы намного труднее справиться с этим делом.
– Уверен, Халид будет счастлив, когда я передам ему ваши слова. Да продлит Аллах ваши дни!
– Поезжай, и да облегчит Аллах твой путь! Думаю, аэропорт будет работать еще какое-то время, и ты успеешь на утренний рейс.
Как только разговор был окончен, потрепанный "рейндж-ровер" развернулся прямо посреди шоссе и, набирая скорость, направился в сторону Лутона, где располагался ближайший аэропорт. Через минуту ему пришлось прижаться к обочине, чтобы пропустить мчавшуюся по встречной полосе колонну пожарных машин в сопровождении двух полицейских "лендроверов". Когда колонна, оглашая окрестные поля воем сирен и сверкая проблесковыми маячками, пронеслась мимо, губы Фаруха аль-Фаттаха изогнулись в пренебрежительной усмешке: что бы ни говорил только что его телефонный собеседник, без воли Аллаха тут не обошлось, а что такое горстка неверных с брандспойтами против гнева Всевышнего?
