Телефон бен Вазира тоже не отвечал, а ворота по-прежнему оставались закрытыми. Каждый из этих фактов по отдельности мало что значил, но в совокупности они давали мрачную, пугающую картину. Всего полчаса назад он говорил с людьми, которые сейчас не подавали признаков жизни; аль-Фаттаху вдруг подумалось, что такого леденящего, парализующего страха он не испытывал уже давно, а может быть, и вовсе никогда не испытывал. Ни с того ни с сего вспомнился вирус-убийца, над созданием которого трудился Халид. Можно было подумать, что этот вирус оказался слишком деятельным и, вырвавшись на волю, в два счета покончил со своим создателем, а заодно и со всеми, кто находился в доме.
Это была, разумеется, полная чушь. Компьютерные вирусы не убивают людей, точно так же как обычные, человеческие вирусы безвредны для электроники. Аль-Фаттах взял себя в руки и после короткого раздумья открыл отделение для перчаток. Там среди прочего хлама валялся пульт дистанционного управления воротами, которым Фаруху не приходилось пользоваться ни разу. Он подумал, не сдохли ли, чего доброго, батарейки, но те оказались в порядке: после первого же нажатия кнопки створки ворот дрогнули и почти бесшумно разошлись, открывая проезд.
Аль-Фаттах увидел знакомую мирную картину: ровный, чуть припорошенный снегом газон, декоративные кустарники, подстриженные в виде геометрических фигур – шаров, усеченных конусов, кубов и пирамид, низкие матовые светильники вдоль вымощенной гладкой цементной плиткой подъездной дорожки, круглая клумба перед парадным крыльцом и само крыльцо – широкое, пологое, с большими каменными вазонами, в которых рос вечнозеленый можжевельник. Вход освещала мощная лампа, ввинченная в кованый, под старину, подвешенный на толстой цепи фонарь, а на ступеньках, широко разбросав руки и ноги, вниз головой лежал человек, и его кровь блестела на мраморе, как пролитый мазут.
Приглядевшись, аль-Фаттах узнал Хасана. Даже издали было видно, что он мертв, как верблюжий череп на обочине караванной дороги. В правой руке охранник держал пистолет, а левая все еще сжимала бесполезный телефон.
После минутного колебания аль-Фаттах загнал машину во двор. Чувствовал он себя при этом беззащитным, как таракан, ползущий по праздничной скатерти. Инстинкт требовал немедленно сесть в машину и убраться отсюда подобру-поздорову. Это был бы самый разумный выход, однако аль-Фаттах не мог так поступить. На него была возложена ответственность за безопасность Халида, и он действительно не мог уехать, даже не попытавшись выяснить, что здесь произошло. Возможно, бен Вазир был еще жив и нуждался в помощи; как бы то ни было, Фарух точно знал, что бегства ему не простят. Если уж бежать, так разве что в укромный уголок, где можно спокойно, без свидетелей выстрелить себе в висок...
Он затянул ручной тормоз и, не выключая двигатель, выбрался из машины. Широко открытые глаза Хасана смотрели в небо. Аль-Фаттах вынул из-под пальто пистолет, тяжелую и безотказную "беретту", хорошо послужившую ему еще в Йемене, и привычным движением прикрепил глушитель: что бы ни случилось, привлекать внимание местной полиции он не хотел.
Он еще колебался, не зная, с какого конца взяться за дело, которое обещало быть очень неприятным, когда дверь дома беззвучно и резко распахнулась ему навстречу. Аль-Фаттах вскинул пистолет и замер – в дверях появился Халид бен Вазир собственной персоной. Одет он был по-домашнему – в мягкий спортивный костюм и шлепанцы, а вид имел такой, словно в отсутствие аль-Фаттаха вовсе не работал, а предавался беспробудному пьянству. Он и шел как-то странно – мелкими, неуверенными шажками, запрокинув голову; красные припухшие глаза выделялись на побледневшем и мокром не то от пота, не то от слез лице. Очков на нем не было, волосы торчали в разные стороны, а движения были неуверенными и порывистыми, как у пьяного или человека, находящегося под действием какого-то наркотика.
Он был не один. За спиной у Халида, прикрываясь им как щитом, стоял какой-то человек. Аль-Фаттах мысленно ужаснулся: что же это за неверный, которому оказалось под силу в одиночку нейтрализовать Хасана с его людьми?!
– Ба! Кого я вижу! – на хорошем немецком воскликнул неверный. – Ты поступил очень глупо, Фарух аль-Фаттах, явившись сюда не раньше и не позже, а именно сейчас. Но я рад тебя видеть. Теперь, по крайней мере, мне не придется бегать за тобой по всей Европе.
Аль-Фаттах ужаснулся вторично, услышав свое имя, знать которое не полагалось никому, кроме его собратьев по оружию. Неизвестно, какой вред этот неверный успел нанести священному делу джихада, но то, что Фарух аль-Фаттах потерян для этого дела окончательно и бесповоротно, не вызывало сомнений.
У неверного было два пистолета, оба с глушителями – как и сам аль-Фаттах, он явно не хотел впутывать в это дело местную полицию. Один пистолет был приставлен к виску Халида, а другой неприветливо смотрел из-под его локтя – смотрел не куда-нибудь, а прямо в лицо Фаруху, хотя неверный, державший его в руке, не мог его видеть из-за плеча Халида, а значит, по идее, не мог и по-настоящему прицелиться. Не мог, это верно; но ведь целился же! Аль-Фаттах проверил это, немного сместившись влево, и ствол пистолета плавно повернулся, снова нацелившись ему в лоб.
Бежать было поздно и некуда, а главное – незачем. Халида бен Вазира постигла участь худшая, чем смерть, – худшая, разумеется, с точки зрения его уважаемого дяди и Фаруха аль-Фаттаха. Халид имел неосторожность живым попасть в плен к неверным, а он, да сократит Аллах оставшиеся часы его жизни, слишком много знал.
– Самое лучшее, что ты можешь сделать, аль-Фаттах, это застрелиться, – сказал неверный из-за спины бен Вазира, который стоял на крыльце с отсутствующим видом. Он явно не соображал, где находится и что происходит.
– Не понимаю, – презрительно обронил аль-Фаттах, стоя посреди ярко освещенного двора, как живая мишень, – к чему эти разговоры.
– Обычно, – с насмешкой ответил неверный, – у меня просто не хватает времени сказать таким, как ты, что я считаю их просто комками засохшего навоза, что застряли в хвосте больной верблюдицы. Ты, сын хромого шакала и шелудивой ослицы, смотришь в глаза собственной смерти и ничего не можешь сделать! Скажи, грязный ублюдок, каково это – смотреть в лицо смерти и быть беспомощным?
Фарух аль-Фаттах с трудом подавил вспыхнувший гнев. Никто не смел так разговаривать с ним, никто! После таких слов кто-то из них двоих был просто обязан умереть. Но... К чему, действительно, вся эта болтовня? Неверный намеренно старался его оскорбить, заставить потерять голову, хотя ничто, казалось бы, не мешало ему просто спустить курок...
Или что-нибудь мешало? В душе аль-Фаттаха, пробившись сквозь холодную как лед и горькую, как морская соль, жгучую ненависть, робко распустился цветок надежды. Профессионалы не тратят времени на пустую болтовню, если это им не нужно. Аллах свидетель, Хасан и его люди не могли умереть без боя. Здесь была перестрелка, и... А что, если у неверного просто не осталось патронов?
– Я знаю, кто ты, – снова заговорил незнакомец, – знаю, на кого работаешь, кому служишь...
