Взрыв взметнул к серому небу облако желтоватого дыма вперемешку со снегом и щебенкой, мелкие осколки дождем пробарабанили по склону. Потревоженные камешки еще катились, подпрыгивая, сверху вниз, а человек в темных очках уже покинул укрытие и, поправив на боку сумку, ни разу не оглянувшись, быстро зашагал туда, где полминуты назад скрылись спецназовцы.
...Уже на границе условленного квадрата их настигли и почти взяли в клещи, но вызванная по радио "вертушка" поспела вовремя. Пилот на бреющем полете вошел в ущелье, вспахал склоны ракетами, пробороновал свинцом и засеял костями, после чего, снизившись, принял на борт то, что осталось от группы, – одного мертвеца и троих живых, из которых один был ранен в живот автоматной пулей и умер по дороге в госпиталь.
Глава 2
– Значит, говоришь, в свитере загорал... – с кривой усмешкой повторил генерал Потапчук и покачал головой. – Да, Ирину можно понять. Она наверняка устала от такой жизни. Будь я на ее месте, давно бы постарался избавиться от муженька, который может выйти за хлебом, а вернуться через год... или вообще не вернуться.
– Ну, если я не вернусь, избавляться от меня не придется, – заметил Глеб, раскуривая сигарету.
– Это как сказать, – проворчал генерал. – Это нормальный человек – инженер, учитель или там сантехник – пропадает по-человечески. Попал под машину, получил железкой по черепу, инфаркт схлопотал... А про тебя ведь и знать никто не будет, жив ты или помер. Вот и непонятно: то ли ждать тебя, то ли нет... Это, приятель, не только к Ирине относится.
– К кому же еще? Уж не к вам ли? Вы что, тоже хотите от меня избавиться? – изумился Глеб.
Федор Филиппович поморщился: это была не самая удачная шутка, и они оба об этом знали.
– Я хотел сказать, что мне тоже частенько приходится тебя дожидаться, не зная, жив ты или умер, – довольно сухо уточнил генерал.
Глеб подошел к окну и, раздвинув планки жалюзи, выглянул на улицу. Серый московский полдень, на жестяном карнизе рыхлый, тающий снег. По стеклу, оставляя мокрые дорожки, медленно сползали сырые хлопья, с крыши капало, а двор при взгляде сверху представлял собой сплошное море серо-коричневой слякоти с редкими островками грязно-белого снега на газонах.
– Чертова погода, – поделился он своими наблюдениями с Федором Филипповичем. – В такую погоду ничего не хочется – ни жить, ни умирать.
Он отпустил жалюзи, подошел к столу и включил кофеварку. Ему хотелось не столько выпить кофе, сколько ощутить его запах, наполнить им комнату, что сделало бы существование более терпимым. Если бы не Потапчук, предпочитавший всем видам и направлениям музыки полную тишину, Глеб послушал бы Гайдна, но Федор Филиппович сидел на диванчике, глядя из-под насупленных бровей с каким-то не совсем понятным выражением, и Глеб решил, что лучше повременить с музыкальной паузой.
– Ты хорошо поработал в Чечне, – нарушил молчание генерал и, вынув из портфеля, положил на стол пухлый незапечатанный конверт. – По идее, я должен был бы предложить тебе взять Ирину и смотаться куда-нибудь в теплые края на недельку-другую – отдохнуть, набраться сил, а главное, вернуть себе нормальное мироощущение.
Глеб небрежно взял со стола конверт, заглянул под клапан и бросил на подоконник – тоже небрежно, как не заслуживающую внимания безделицу.
– Это было бы славно, – согласился он. – Но в том, как это прозвучало, мне слышится некая недоговоренность. Как говорится, есть "но"... Ведь есть, правда?
– Не без того, – вздохнул Потапчук. – "Но" – это, брат, такая зловредная вещь, что без нее в этом мире вообще ничего не обходится. Ее к любому утверждению можно присобачить, и, что характерно, не ошибешься.
– Хм, – сказал Глеб, – любопытно. Никогда об этом не думал. Но... – он засмеялся и покачал головой. – Пожалуй, вы правы. Итак, что же следует за этим вездесущим "но" в данном конкретном случае? Я хорошо поработал в Чечне, но?..
– Но слишком хорошо – это уже не совсем хорошо, – закончил Потапчук. – Я имею в виду, не совсем хорошо для тебя, – добавил он, заметив, как Слепой удивленно приподнял брови. – Ты действительно очень хорошо поработал, сделал большое дело, но каждое завершенное дело может потянуть за собой новое, как каждое законченное утверждение чревато очередным "но". Стоит только вместо точки поставить запятую, как...
Он умолк, явно заблудившись в собственных иносказаниях. Глеб закурил еще одну сигарету, выключил кофеварку и только после этого пришел Федору Филипповичу на помощь.
– Вы хотите сказать, – произнес он, разливая по чашкам курящийся ароматным паром кофе, – что в этом деле вместо точки стоит запятая?
– Запятая, многоточие... К черту знаки препинания! – Потапчук отхлебнул из чашки, обжегся, зашипел, плеснул себе на пальцы, выругался и от греха подальше поставил кофе на стол. – Ты хоть знаешь, что именно перехватил?
– Скажем так: догадываюсь, – ответил Глеб, рассеянно вытирая со стола кофейную лужицу носовым платком.
– Так вот, чтобы ты не догадывался, я тебе скажу все прямо как есть, – объявил Федор Филиппович и завистливо покосился на сигарету Сиверова. – Это была свеженькая, с пылу, с жару, программа дешифровки кодированных сообщений, передаваемых через Интернет. То есть какой-нибудь бородатый подонок, сидя у себя в горах, заходит на самый что ни на есть невинный сайт, где вывешены разные красивые картинки, находит нужную – скажем, портрет морского окуня анфас или панораму Женевского озера, – скачивает ее на свой компьютер, прогоняет через эту самую программку и через пару минут вместо красивой картинки имеет пространное послание от своего руководства – подробную инструкцию по проведению очередного террористического акта или, к примеру, финансовую ведомость. Или еще что-нибудь...
– Не скажу, что это старо как мир, – заметил Глеб, пробуя кофе, – но и новым этот фокус, увы, не назовешь.
– Все верно, – согласился Потапчук. – Они пользуются этой штуковиной уже не первый год. Но тут, как и в большинстве подобных случаев, все упирается... ну, упрощенно говоря, в коды. Пока наши ребята раскалывают одну такую программу, боевики уже выбрасывают ее на помойку и пользуются новой, в принципе похожей на предыдущую, но совершенно иной по сути. А ты...
– А я перехватил эту новую программу на полпути от производителя к потребителю, – закончил за него Глеб, – да еще и ухитрился обставить все дело так, словно ее никто и не перехватывал – вроде бы хотели перехватить, но не сумели благодаря личному мужеству геройски погибшего курьера... Так? И наверное, это дало определенный результат, раз вы все ходите вокруг да около, не желая прямо сказать, в чем дело. Поганое, наверное, дело, если даже у вас язык не поворачивается...
– Наоборот, – возразил Федор Филиппович с излишним, как показалось Глебу, энтузиазмом. – Я пришел рассказать тебе о нашей большой удаче, а ты сразу – "поганое дело"... Видишь ли, ты отработал настолько чисто, что нам удалось воспользоваться твоим трофеем. Мы перехватили и расшифровали сообщение, направленное одному из крупных полевых командиров. Оно как раз касается условий финансирования на будущий год. У них там, видишь ли, возникли кое-какие спорные вопросы, и... Ну, словом, перехваченное нами сообщение содержит прямые доказательства того, что один из основных источников финансирования чеченских боевиков расположен где-то на территории Европы.
