– Этот Рэмси мне никогда не нравился, – проворчал Гамид.
– Я знаю, что ты предпочитаешь женщин. Но твои предпочтения не имеют отношения к делу. Мистер Рэмси был для нас полезным, а теперь перестал являться таковым – вот все, что имеет значение, Гамид. Ты хорошо меня понял?
– Да, – медленно произнес Гамид, – я понял вас очень хорошо.
Глава 18
Выйдя из дому, Закир Рашид не стал садиться за руль, а решил немного пройтись пешком. За ночь заметно похолодало, голова у Рашида кружилась от свежего морозного воздуха. Разумеется, назвать лондонский воздух чистым можно было лишь условно. Пожар на нефтяном терминале Бансфилд уже потушили, но ветерок, которым тянуло вдоль улицы, все еще ощутимо отдавал бензиновой гарью, а низкие облака имели чересчур темный, насыщенный, дымный оттенок. Они выглядели закопченными, как кирпичная стена, возле которой кто-то разводил костер, и смотреть на них было неприятно.
Пройдя мимо здания клуба и кивнув торчавшему в дверях с сигаретой знакомому охраннику, Рашид сверился с часами и углубился в мусульманский квартал. Ледяной зимний ветер играл волосами на его непокрытой голове и с громким шорохом гонял по мостовой мелкий бумажный мусор. До самых глаз закутанные платками женщины в бесформенных темных платьях до пят и по-европейски ярких зимних куртках спешили за покупками, изредка окидывая монументальную фигуру Рашида быстрым взглядом темных, как переспелые вишни, глаз. Витрины лавок и магазинов пестрели разноцветными гирляндами и объявлениями о рождественских скидках. Видеть эти приготовления к христианскому празднику посреди мусульманского квартала было немного странно, приготовления эти служили явным признаком смешения культур, однако Рашиду сейчас было не до социально-этнографических исследований. У него имелась ясная, простая цель, и он двигался прямиком к ней, не отвлекаясь на посторонние предметы и вообще ни о чем не думая, как покинувший ствол артиллерийского орудия снаряд.
Наконец турок обнаружил то, что искал. На углу пустой, усеянной мусором улицы мерзли в своих коротеньких шубках из искусственного меха две потасканного вида проститутки – естественно, не мусульманки. Поодаль у обочины стоял потрепанный "скорпио" с языками пламени, намалеванными от руки на тронутых ржавчиной крыльях и волнистом после плохого ремонта капоте. Музыка внутри машины играла так громко, что ритмичное лязганье ударных было слышно даже снаружи, и притом на приличном расстоянии. Как и следовало ожидать, те, кто сидел в машине, слушали хип-хоп. Рашиду нравилась эта музыка, но, увы, не нравились те, кто ее слушал.
Несмотря на это, он направился прямо к машине, по диагонали пересекая пустую улицу и не обращая внимания на зазывные и довольно жалкие ужимки проституток. Когда до "скорпио" оставалось не более пяти шагов, передняя дверца распахнулась, и на мостовую выбрался молодой чернокожий, одетый, в полном соответствии с теперешней модой, как отставший от бродячего цирка клоун.
– Возьмешь девочку, приятель? – обратился он к Рашиду, совершая какие-то сложные волнообразные движения всем телом. – Или сразу обеих?
– Оставь их себе, – хмуро ответил Рашид. – Если мне суждено умереть, я бы не хотел, чтобы это произошло из-за сифилиса.
– Тогда чего тебе надо, придурок? Торопишься на тот свет?
– Мне надо поговорить с Зигом, – оставив без внимания "придурка" и все остальное, не имевшее отношения к делу, спокойно сообщил Рашид.
– А кто ты такой, чтобы говорить с Зигом? – продолжая кривляться так старательно, словно ему за это платили, поинтересовался чернокожий.
– А кто ты такой, чтобы меня об этом спрашивать? – ответил вопросом на вопрос Рашид.
– Что ты сказал, мать твою?! Я сейчас оторву тебе яйца и сожру прямо тут, посреди улицы!
– Раньше ты проглотишь свои, – спокойно пообещал Рашид.
Чернокожий полез в карман с таким угрожающим видом, словно у него там лежала ракета с ядерной боеголовкой, а не дешевый перочинный ножик, но тут стекло задней дверцы автомобиля рывками поползло вниз, выпустив наружу громыхающий речитатив хип-хопа. Появившееся в открытом окне темно-шоколадное лицо шевельнуло губами, глядя на Рашида, но музыка заглушила его слова. Тогда сидевший в машине негр повернул голову и что-то сказал, обращаясь к водителю. Громкость музыки уменьшилась, и коричневое лицо вновь возникло в оконном проеме.
– Что надо? – спросил обладатель этого лица, со скукой разглядывая Рашида.
– Ты Зиг? – спросил Рашид.
– С утра был им. Пожалуй, я и сейчас Зиг – великий и ужасный. А ты, по-моему, тот турецкий придурок, что нанялся тренером в этот дурацкий клуб. Чего тебе от меня надо? Учти, я не пойду в твою трахнутую команду даже за миллион фунтов.
– Я не взял бы тебя даже за два, – честно признался Рашид. – У меня к тебе дело.
– Дело? Какое же у тебя может быть ко мне дело? Имей в виду, я не трахаю турок.
– Коммерческое дело, – сдерживаясь, сообщил Рашид. Обезьяньи ужимки чернокожих раздражали его – да так, что у него снова разболелась голова.
– Ладно, – решил Зиг, – полезай в машину, а то из окна дует.
Рашид сел рядом с ним на заднее сиденье. Чернокожий клоун, говоривший с ним на улице, тоже залез в машину и, перекрутившись в своем кресле винтом, недоброжелательно уставился на турка из-за подголовника. Третий негр, сидевший за рулем, также повернул к Рашиду широкое черное лицо с таким видом, будто сроду в глаза не видел турка.
– Ну, мать твою, говори, что у тебя ко мне за дело, – потребовал Зиг.
– Для начала оставь в покое моих родственников, – сказал Рашид. – Иначе я покалечу тебя раньше, чем твои клоуны успеют хотя бы открыть рот.
Он вырос в бедном квартале и знал, какую реакцию может вызвать подобное обещание. Чтобы не ударить лицом в грязь, Зиг, этот микроскопический царек здешних дворов и помоек, мог действительно устроить драку, и тогда Рашиду и впрямь пришлось бы его покалечить, а может быть, даже убить. Шансы были достаточно велики: салоны европейских автомобилей, в отличие от американских четырехколесных чудищ, не рассчитаны на ведение активных боевых действий, особенно когда ты сидишь на переднем сиденье, а твой противник – на заднем. Учитывая спортивное прошлое Рашида, его внушительные габариты и спокойную уверенность, с которой он держался, любой здравомыслящий человек на месте Зига поостерегся бы продолжать беседу в том же тоне; оставалось только выяснить, насколько этому главарю молодежной банды присуще такое ценное качество, как здравомыслие.
– А этот парень мне нравится, – весело сообщил Зиг своим клевретам на переднем сиденье. Хвала аллаху, какие-то мозги в этой черной голове все-таки водились. – Спорим, – продолжал он, обращаясь к Рашиду, – я в два счета уделаю тебя на баскетбольной площадке?
– Мы проверим это позже, – ничем не рискуя, пообещал Рашид, – если на то будет воля Аллаха.
