— Бедная Лерка… Как мы все вчера на нее дружно окрысились. А ведь у больных так бывает — ужасная тоска вот здесь. — Нина прижала ладонь к груди. — Давит, давит, как камень. И полное одиночество, полная безысходность. Мир, в котором они живут, Катя, так ужасен! Населен чудовищами из кошмаров. Они слышат их голоса, они видят то, что их смертельно пугает. Им так хочется рассказать кому-то о своих страхах. Они ищут защиты. Наверное, Лёра что-то уже предчувствовала. Прибежала ведь к нам так, словно за ней кто-то по пятам гнался. А мы ее… Это я, наверное, виновата. Надо было обязательно настоять, чтобы ей вызвали врача.
— Слушай, а по-твоему, отчего же она все-таки умерла? — Катя спросила это так, что Нина смерила ее внимательным взглядом.
— Тот парень из милиции, он что, твой знакомый? — спросила она.
— Никита Колосов. Мы работаем в одном управлении, нам в разных отделах. Он — начальник отдела по раскрытию умышленных убийств.
Нина, по-мальчишески присвистнув, откинулась на спинку скамейки. Катя видела: подруге ее объяснять ничего больше не нужно. Нина поняла, что Катя имеет ввиду.
— Мы с тобой первые обнаружили тело, хоть нас потом оттуда и вытурили взашей, но все же мы его первые и осмотрели. Ты мне, правда, трогать что-либо там запрещала, и это правильно… Судя по тому, в каком виде мы ее нашли, смерть наступила около пяти-шести часов до этого. — Нина нахмурилась. — Значит, умерла она где-то между половиной третьего и половиной четвертого утра. А если учесть, что первые признаки при некоторых острых токсикозах проявляются…
Катя насторожилась. Нина наконец-то облекла в слова то, на что лишь пыталась намекнуть на месте происшествия, обращая внимание Кати и на вид тела Сорокиной, и на следы рвоты на ее одежде и на земле.
— Твоим коллегам предстоит решить, с чем они столкнулись: с пищевым ли токсикозом или это что-то иное. — Нина снова искоса глянула на приятельницу. — В случае, если подтвердятся подозрения на токсикоз, они проведут гистологическое исследование. И если это так называемое резорбтивное вещество, то есть то, которое вызывает отравление организма после непосредственного всасывания, то… — Нина на секунду запнулась, — то, рассчитав период всасывания организмом этого вещества, они установят и примерное время отравления с точностью до нескольких минут, когда недоброкачественный продукт попал к ней в желудок.
— Недоброкачественный продукт? — Катя снова насторожилась. — А что же это может быть, по-твоему?
— Иногда тяжелые пищевые отравления дает рыба. Могли быть это и грибы, и какие-то растения, консервы, лекарства, наконец. Лера ведь была на этот счет человеком ненадежным. Не хочу сказать, что такие больные все что ни попадя тащат себе в рот, как дети, но… Вот мы с тобой не будем рвать в лесу поганки и пробовать их на вкус. А такие, как Лера, с ущербной психикой, вполне на это способны. За ними нужен постоянный присмотр, иначе…
— Нин, а вот этот самый период всасывания… Он сколько может длиться?
— По-разному для разных веществ токсического действия.
— Ядов, что ли?
— Ну да, ядов. Смотря что это за вещество, какое именно количество его попало в организм. Признаки отравления могут появиться и через несколько минут, и через несколько часов. Возможно, Лера, придя к Александре Модестовне, уже чувствовала себя плохо. Общее ухудшение состояния и спровоцировало припадок. Потом могло наступить временное улучшение. А под утро снова начался повторный приступ. Хотя тут я могу ошибаться, я не специалист в этой области и точно не знаю, возможна ли при отравлениях такая картина с временной ремиссией.
— А как же Сорокина оказалась так далеко от дома? Среди ночи бежать через весь поселок к церкви… Нин, а тебе не кажется, что она бежала именно к церкви, только не успела туда добраться?
— Пытаешься обнаружить логику в ее поступках?
— Нет, я все понимаю… Но даже у психически больной должна быть какая-то причина, чтобы выскочить из постели и бежать в храм.
— Мы нашли ее возле ограды, она не входила на церковный двор. С таким же успехом она могла бежать мимо церкви к Май-горе.
— Но зачем?
— Двигательное возбуждение, сопровождаемое бредом и спровоцированное токсикозом. И вообще, мало ли что могло ей привидеться?
Катя кивнула: так-то оно, конечно, так.
— Ей и за столом ведь тоже что-то почудилось, — продолжала Нина. — Когда началась истерика, то первый признак припадка был — типичнейшая зрительная-галлюцинация, сопровождаемая двигательно-речевым возбуждением. Понимаешь, она вроде бы к Смирнову обращалась, и тем не менее было заметно, что имела она в виду вроде бы и не его, а кого-то другого.
— Да, она все твердила: он… — Катя силилась вспомнить весь «инцидент». — Указывала пальцем на Смирнова, но взгляд у нее при этом был какой-то странный. Словно то, что испугало ее, пряталось в углу террасы или за буфетом.
— Типичнейшая галлюцинация.
— Кого же она имела в виду, если не Смирнова? Может, брата? — Катя вспомнила, как Сорокин наотмашь ударил сестру. Теперь, когда Лера была мертва, Катя испытывала мучительный стыд от того, что стала свидетелем той возмутительной сцены и не вмешалась. Ведь, возможно, Сорокина уж одной ногой стояла в могиле, а они… — Она ведь явно провоз пировала брата. Все кричала: ударь меня, что он, кстати, он сделал. Он и прежде с ней, видно, не церемонился.
— Зря ты так. Начнем с того, что в подобной ситуации и святой бы не сдержался. — Нина покачала головой. — А потом, ты Костю совсем не знаешь. Даже и вспоминать-то не желаешь, а это явный признак, что он тебе чем-то сразу не понравился. А Костя… Сколько я его помню, он всегда был добрым парнем. Только у него вспыльчивый, взрывной характер! Но причины, чтобы вот так взрываться, у него имелись.
— Какие же это причины? Нин, вообще, а расскажи мня про Сорокиных. Что это за семья была? Ведь ты их давно знаешь.
— Ну, что за семья… Хорошая, московская. Про их отца» правда, ничего не знаю; когда они сюда приехали, он уже ними не жил. Дачу эту, как и нашу, строил еще дед Сорокиных. Я и его не помню, умер он, когда я еще под стол пешком ходила. Был, судя по Костиным рассказам, военным, и весьма высокопоставленным, воевал. Мама Кости преподавала на филфаке МГУ. Где-то в начале семидесятых вышла вторично замуж. Отчима я хорошо помню. Дипломат, весь из себя такой… Они, между прочим, первые годы жили за границей — отчим в посольстве в Тегеране работал. Лерка с Костей там при посольстве в школу ходили. Но каждое лето вместе с матерью приезжали домой, в Союз, и жили все каникулы на даче. В перемене климата нуждались, там же жарища адская. Когда Костька учился в седьмом классе, мама их умерла. Вроде рак. Но как и что — он мне никогда не говорил. Они остались с отчимом, он же их усыновил. После школы Костька поступил в МГИМО — сама понимаешь, кто ему помог. Но ты вообще не думай, что он все по блату, он чертовски умный, одаренный парень. А к языкам у него вообще талант. Английский, арабский, иврит — это только его базовые языки, с которыми он работал. А хобби у него знаешь какое еще с института? Древние восточные языки: сирийский, арамейский, коптский. Он такие книги читает! Нам и во сне не снились. Его конек — раннехристианские тексты, апокрифы.
