Затем случилась катастрофа, и совсем уже узкий мирок Честера рухнул. В первые годы его учебы в средней школе, когда ему было семнадцать лет, его мать, которая с младенчества являлась его единственным источником счастья, поддержки, стабильности и любви, умерла от туберкулеза в возрасте пятидесяти трех лет. Ее смерть опустошила его; двадцать пять лет спустя, он почти физически не мог говорить об этом, запинаясь, сказал своей жене: «Это было худшее, что когда-либо случалось со мной. Мне так хотелось сделать для нее хоть что-нибудь, чтобы облегчить ее жизнь». Смерть его матери также означала, что обязанности по содержанию и уходу за отцом, отношения с которым становились все более напряженными и которого он не мог не считать виновным в смерти матери, полностью легли на его плечи. Почти сразу у него началось воспаление ступни, длившееся несколько месяцев, на протяжении которых он был вынужден продолжать работать. Он нашел дополнительную работу, включая должность лаборанта на цементном заводе, которую ему устроил один полный сочувствия учитель, где ему приходилось иногда работать три восьмичасовых смены подряд. Ему удалось, оплачивая расходы, отложить более 100 долларов.
Этот относительно спокойный период длился недолго. Олоф, продолжая то, что стало к тому времени единственным понятным для него образом существования, безрассудно истратил основную часть сбережений Честера и свое неожиданное маленькое наследство, вложив деньги, не сказав об этом Честеру, в неудачное предприятие по изготовлению полезных для здоровья продуктов питания, для которого его собственное физическое состояние служило почти идеальной антирекламой. (В автобиографии на двух страницах, которую Честер написал в своей записной книжке через пять лет, он описал этот период просто так: «Па сошел с ума 1924–5».) Чтобы оплачивать их жалкие расходы на жизнь, Честер должен был теперь работать на окружной ферме – «бедной ферме». Ко времени окончания средней школы он и Олоф были вынуждены жить в бывшем курятнике, в единственной комнате которого был простой бетонный пол. Честер, надеясь заглушить звуки отцовского кашля и пытаясь уберечься от заражения опасной болезнью, убившей его мать, спал на улице, на узкой полоске утрамбованной земли между курятником и дощатым забором, тянувшимся вдоль аллеи, в спальном мешке, который он сделал сам. («Это было не так плохо, как кажется», – вспоминал он.) Позднее он построил себе лачугу из обрезков пиломатериала и жил там.
Перед смертью матери Честер дал ей обещание окончить среднюю школу, и он сдержал это обещание. Какое-то время он мечтал поступить в Калифорнийский технологический институт (Калтех) – амбициозная мечта, которая появилась после посещения его школы группой студентов из Калтеха, – но теперь он чувствовал, что у него нет никакой надежды оплатить стоимость дальнейшего образования, и он смирился с мыслью, что диплом об окончании средней школы будет для него последним. Однако, на счастье, к ним в гости приехал один из братьев матери, дядя Оскар, который работал директором общей средней школы в Миннесоте. Оскар настоятельно просил Честера пожертвовать всем, чтобы продолжить образование, и сказал ему, что, если он отсрочит сдачу вступительных экзаменов в вуз в надежде скопить деньги на учебу, он почти наверняка никуда не поступит. Вдохновленный этим советом, Честер поступил на аспирантский курс в своей старой школе, чтобы сдать экзамены по предметам, которые он пропустил, и подал заявление для учебы по программе совмещения работы и учебы в Джуниор-колледже Риверсайда, в пятнадцати милях от Сан-Бернардино. Студенты этой программы работали и учились попеременно по шесть недель, за четыре года получали звание младшего научного сотрудника. Честер после поступления переехал с отцом в дешевую однокомнатную квартиру в Риверсайде. С помощью школы он нашел работу в лаборатории на другом цементном заводе. Он также получил работу на консервном заводе и еще одну на кухне в гостинице по соседству.
В Риверсайде Честер сначала выбрал специальность химика, но скоро переключился на физику, в основном, из-за своего восхищения профессором физики, харизматичным молодым человеком по имени Говард Блисс, который к тому же руководил совмещенной программой обучения. Для Честера Блисс был первым настоящим наставником, возможно, воплощением его представлений о настоящем отце, и Честер говорил позднее, что это был лучший из его учителей. Кроме признания и развития академических талантов этого застенчивого, трудоспособного студента, Блисс стал для Честера идеалом, который прежде был для него недосягаем. Блисс был страстным любителем открытого воздуха. Иногда он спал в кузове своего грузовика, вместо того чтобы быть дома с женой, и часто ходил с группами студентов на прогулки и в походы с ночевкой. Честер принимал участие в этих мероприятиях, включая недельный поход через Долину смерти. Эти походы были для него единственным настоящим отдыхом от его тягостных обязанностей. Блисс также познакомил его с фотографией – технологией, которая впоследствии окажет влияние на его взгляды о копировании, хотя в большинстве случаев в негативном плане, потому что одна его попытка проявить и напечатать собственные фотографии завершилась полным провалом, и он больше уже не предпринимал никаких попыток в этом направлении.
Самая важная роль Блисса в судьбе Честера состояла в том, что он постоянно поддерживал в нем желание учиться в Калтехе. Вдохновляемый и руководимый Блиссом, Честер окончил академическую программу в Риверсайде за три года вместо четырех, получив степень весной 1928 года. Он также смог скопить несколько сот долларов. За лето он прошел два дополнительных курса по вычислениям и был принят осенью в Калтех в качестве студента предпоследнего курса.
До того как Честер покинул Риверсайд, Блисс перечислил своему студенту все его слабости как ученого и как человека и дал ценные советы для их устранения. Честер все аккуратно записал в блокнот, сделав свои примечания. Так, Блисс сказал, что ему не хватает самоуверенности, и предложил следующую «пилюлю» для решения проблемы (как об этом рассказывает Честер): «Прими смелый вид, измени тон голоса, время от времени говори товарищам, что они помешанные. (Примечание: я чувствую себя самоуверенным, но, вероятно, другие этого не видят)». Кроме того, Блисс в ряде наставлений, которые Честер отметил в своей записной книжке как «Предложения по предполагаемому способу поведения в Калтехе», посоветовал ему добиваться знакомства с сокурсниками, принимать участие в жизни студенческого общежития, вести финансовый учет и не пытаться сохранить работу в течение первого семестра. Подготовленный таким образом, Честер переехал с отцом в Пасадену, где он нашел дешевую квартирку на двоих; его отец, который, по-прежнему, не мог работать, занимался тем, что готовил еду.
Несмотря на личные трудности и изматывающее рабочее расписание, Честер наслаждался все три года в Риверсайде, где, как он потом вспоминал, «у него появились хорошие друзья и было много приятного времени». В противоположность этому в Калтехе он чувствовал себя одиноким и подавленным. Он стеснялся своей поношенной и старомодной одежды и никому не говорил, что живет с больным отцом. И что еще хуже, он обнаружил, что его сокурсники – потрясающе талантливые в математике и науке и, в большинстве своем, социально приспособленные не более чем он, – были откровенно неинтересны за пределами класса. «В настоящий момент я сожалею, что пошел учиться в Калтех, – писал он в своей записной книжке в конце третьего семестра. – Мне следовало бы поехать в Беркли. Правда, техническое образование здесь, вероятно, лучше, но я буквально умираю от отсутствия общения; в компании я тупею». На старых фотографиях видно, что у него была девушка и что сам он стал красавцем. Но он никогда не вспоминал об этой подружке ни в своих дневниковых записях, ни в более поздних автобиографических воспоминаниях.
