Иногда бывает интересно поразмышлять о том, какой бы была жизнь, если бы в ней отсутствовали некоторые отличительные элементы. Например, предположим, что Вселенная не содержит твердого и прозрачного материала – ни стекла, ни пластмассы, ничего подобного. Без такой субстанции у нас бы не было оконных стекол, электрических лампочек, контактных линз, телевизоров, оптических телескопов, занавесок для ванных и т. д. Что бы мы тогда делали? Потеря ксерографии имела бы менее драматичные последствия, но все-таки очень серьезные. У нас было бы меньше адвокатов, больше лесов, меньше мусорных свалок, не было бы докладов от Пентагона, лазерных принтеров, было бы больше (меньше?) бюрократов, короче (длиннее?) совещания, более качественные мемуары, больше секретов, меньше картинок на холодильниках, меньше материалов для чтения на работе (и больше времени для их чтения) и намного меньше информации вообще.
Изобретение ксерокса было эпохальным событием в истории связи, а следовательно, и в истории цивилизации. Рядовые люди получили потрясающее средство для сохранения и распространения информации и доступа к быстрому обмену сложными идеями – мощная и на самом деле губительная способность, доступность и легкость в использовании которой была превзойдена лишь относительно недавно Интернетом и электронной почтой. В бывшем Советском Союзе, тоталитарные руководители которого поддерживали свою власть отчасти монополизацией доступа к информации, копировальные устройства охранялись более тщательно, чем компьютеры, а отдельные копии нумеровались, чтобы их можно было отслеживать.
И все же в настоящее время мы воспринимаем ксерографию как должное. Единственным способом восстановления истинного смысла и значения этого изобретения будет возвращение к его истокам.
Глава 2
Полная безопасность
Пятьсот лет назад копию документа можно было получить, только заново переписав его. Копирование осуществлялось переписчиками – персоналом, который создал экономическую нишу, заполненную позже печатными машинами, копировальной бумагой, копировальными устройствами и машинами Xerox.
На протяжении веков копирование было монополией религии. Первыми штатными переписчиками стали священники и монахи, а первые книги содержали только священные тексты. На смену глиняным табличкам пришли таблички из воска – первый стираемый носитель письма, а затем их вытеснил папирус. Листы папируса изготавливались прессованием переплетенных «крест-накрест» полосок мягкой сердцевины, вырезанной из тростника, росшего по берегам Нила. Во время обработки полосок камнями влага удалялась, а натуральные сахара сердцевины начинали действовать как клей, который скреплял слои в единую массу. (Папирус можно считать предшественником не только бумаги, названной в честь него (Papyrus – Paper), но и фанеры, которая изготавливается скреплением и прессованием продольно-поперечно расположенных листов волокнистого растительного материала.) За папирусом последовал пергамент, изготавливавшийся из овечьей шкуры, которую сначала вымачивали в разных жидкостях, затем растягивали на деревянной раме, тщательно, до гладкости скребли с одной стороны дисковым ножом и затирали пемзой. Вот поэтому дипломные работы в колледжах называют «овчиной», хотя прошло много лет и выпускники используют только бумагу. Очень похож на пергамент был пергамин, тонкий пергамент из телячьих шкур, которые обрабатывались по той же технологии (хотя их скребли с обеих сторон).
Пергамент и пергамин в дальнейшем вытеснила бумага, которая была изобретена в Китае четыре тысячи лет назад и затем – спустя две или три тысячи лет – ввезена, воспроизведена и вновь изобретена остальным миром. Подобно папирусу, бумага получает прочность и гибкость от спрессованной массы растительных волокон, расположенных поперек друг друга; в бумаге расположение волокон является более хаотичным. В средневековой Европе самым распространенным источником волокон было льняное и хлопковое тряпье, которое замачивали и доводили до такого состояния, что ткань полностью разрушалась, превращаясь в массу, которую постоянно толкли и перемешивали в огромных чанах. Получаемую пульпу фильтровали через ситоподобные формы, затем под прессом отжимали воду. Даже лучшая бумага была менее удобна для письма, чем пергамент и пергамин, зато она была дешевле. Распространение бумаги в средневековой Европе стало возможным благодаря внезапному увеличению дешевого сырья, доступного для переработки: это были груды одежды, оставшейся после жертв различных эпидемий. В настоящее время большая часть бумаги производится из древесного волокна. На этот источник первых изготовителей бумаги натолкнули осиные гнезда.
Для средневековых копировальщиков основным источником освещения являлся дневной свет. Скриптории монашеских орденов – их копировальные центры – часто располагались в проходе крытых галерей, обеспечивающих писцов непрерывным и ярким светом. Открытая сторона аркады также давала доступ зимней непогоде, и писцы, работавшие за столами по шесть и более часов в день, страдали от радикулита, у них мерзли пальцы и замерзали краски и чернила. Самые первые чернила изготавливались из свечного нагара и других доступных видов сажи. Их качество оказалось недолговечным. Позднее краски стали более качественными. Среди наиболее важных ингредиентов были железо и один из нескольких соединений танина, извлекаемого из чернильных орешков, так называемых наростов на дубовых листьях, возникающих из-за инвазии паразитных ос. (Осы занимают второе место после людей по вкладу в изначальную технологию копирования.)
Когда требовалось много копий одной книги, один монах диктовал текст другим; когда переписчик копировал прямо с книги, он потихоньку диктовал сам себе, озвучивая слова во время работы. Молчаливое чтение было последним нововведением в Европе; оно не получало широкого применения вплоть до X века, хотя отдельные его примеры случались и раньше. Будущий св. Августин крайне удивился, когда впервые увидел кого-то, читающего, но не шевелящего губами. Это было в Милане в IV веке. («Когда [епископ Амброзии] читал, его глаза двигались по странице, а его ум изучал смысл, но его голос и язык молчали», – писал Августин в своих Исповедях, которые были названы первой Западной книгой, почти наверняка предназначавшейся автором для чтения в одиночестве и в уединении, а не для декламации.) Исключая диктовку и проговаривание слов, разговоры в скрипториях были запрещены. Чтобы обойти запрет, монахи придумали систему ручных сигналов, а также оставляли на полях страниц краткие заметки – две самые ранние из известных попыток борьбы с монотонностью копирования.
Со временем переписчики стали специализироваться, как инструменты на сборочной линии. Один из них мог заниматься только основным текстом, другой – только недостающими прописными буквами, а третий – иллюстрациями. Некоторые читали корректуру. (Тщательная проверка имела решающее значение, потому что незамеченные ошибки умножались при последующих повторениях.) Постоянное увеличение копий стимулировало дальнейший спрос; способность производить копии служила поводом к изготовлению еще большего числа копий. Копирование вышло за стены монастырей. Светские писцы постоянно присутствовали рядом с торговыми центрами и университетами – точно в тех же местах, где вы сейчас наверняка увидите копировальные центры Kinko.
