Но вот блики угасли, и зеркальная гладь успокоилась, точно уснула.
Катя жадно ждала, что же еще скажет ей Линк, но он молчал, словно и так уже сказал все, что нужно.
И тогда она не выдержала, обернулась и… Огонек сигареты освещал его лицо. Катя указала на сигарету и громко спросила:
— А это что, Михель? Снова ваш антиникотин, да?
Линк небрежно прикусил сигарету, вдыхая терпкий дымок, чертовски напоминающий…
— Я забыть названий, — ответил он, улыбнувшись. — Я забыть названий этот волшебный травка.
Их окликнул Мещерский. Вещи были уложены, Марта уже сидела в машине на заднем сиденье. Линк наклонился и крепко, по-родственному, обнял ее и поцеловал на прощание. А Кате послал воздушный поцелуй. Он остался возле церкви, и сумерки почти сразу поглотили его. Сколько Катя ни оглядывалась — различить в вечерней мгле его нескладную долговязую фигуру она так и не смогла.
Марта сидела рядом с ней.
— Мы вас до дома довезем, — сказал ей Кравченко. — Времени до самолета у нас хватит.
— Спасибо.
— А хотите, в аэропорту сейчас еще один билет купим, и махнете с нами. Поживете у нас, Москву посмотрите, устроите себе отпуск?
Марта посмотрела на Кравченко, на Катю.
— А что? — подхватила та. — Марта, ведь полтора часа всего, и мы в Шереметьеве.
Марта на секунду задумалась и покачала головой:
— Нет, спасибо. Большое спасибо за приглашение, но… Я не могу. Я где-то читала, немцы.., немцы слепо преданы своей судьбе, даже… — она снова запнулась, быстро глянув на Катю, — даже если все уже.., как вы, Вадим, сейчас сказали — полный финиш. Я в клинику вернусь. Буду работать как прежде. Ничего.
На шоссе послышался оглушительный треск мотора. Мотоцикл лихо по встречной полосе обогнал их и, заложив крутой вираж, перегородил дорогу. Их догнал Катюшин. С ним был и Чайкин.
— Ну, счастливого пути! Приезжайте на следующий год. А еще одно место не найдется? — Катюшин заглянул в машину. — Вот квартиранта моего до Калининграда не захватите?
Возникла небольшая заминка — все теснились, ужимались, Кате даже пришлось пересесть на колени к Кравченко. Чайкин ввинтился на заднее сиденье.
— Я вас чуток провожу. — Катюшин лихо газанул. — Эх, с почетным эскортом, по-президентски!
Тронулись и поехали. Машина и мотоцикл набирали скорость. И вдруг снова затормозили.
На обочине в сумерках маячила одинокая фигура.
Это был Дергачев. У его ног лежал рюкзак. Катя вопросительно посмотрела на Марту. А Кравченко и раздумывать не стал, распахнул дверь и гаркнул:
— Ну? Что как статуя застыл? Грузись!
Катя удивилась: каким резиново-бездонным оказался их крошка-джип.
— Домой? — спросил Дергачев вроде бы у всех, кто теснился и справа от него, и слева.
Но ответила ему за всех одна Марта:
— Да, домой.
— Ну, значит, и я, — кивнул Дергачев.
Шоссе ровной серой лентой стелилось под колеса.
Вдали, в густеющем сумраке, сверкнула ярко-оранжевая точка: на мысу вспыхивал маяк, указывая путь невидимым кораблям.
