Нет, мне никогда не жалели куска хлеба и стакана молока. Правда, отрабатывать еду приходилось наравне со взрослыми. С раннего утра до позднего вечера я вкалывала на поле или в хлеву. Но я не роптала. Все так жили. И своим детям тетя не делала никаких поблажек, требуя от них ровно то же, что и от меня.
Проблема заключалась в ее муже.
— Ульрих, — прошептала я ненавистное имя, которое так мечтала забыть все эти годы.
И почувствовала, как сводит живот от пробудившейся ярости. Надо же, сколько лет прошло, а я до сих пор не жалею о том, что сделала.
Понятия не имею, чем именно я понравилась Ульриху. Кем я тогда была? Тощей девчонкой лет десяти. Забитой до невозможности. От любого резкого слова мне хотелось вновь залезть под кровать и лежать там, грызя свою руку.
Впрочем, полагаю, что именно моя робость и приглянулась Ульриху. Он понимал, что я не посмею дать ему отпор или рассказать все его жене. Хотя теперь, став старше, я практически уверена в том, что Амида была в курсе происходящего. Если не знала точно, то догадывалась.
Семья жила в небольшой избе, где, по сути, было лишь одно жилое помещение. Топчаны стояли практически впритык друг к другу. Невозможно было не услышать всю эту омерзительную возню, сопение и мой тихий плач. Да что там, тяжело поверить, что тетка спала настолько крепко и не слышала, как каждую ночь ее муж тайком выбирается из супружеской постели с какими-то своими целями. Но она предпочитала молчать и не замечать очевидного. Скорее всего, не желала начинать семейного скандала. В конце концов, от меня не убудет.
В каком-то смысле она оказалась права. От меня действительно не убыло. То есть, я хочу сказать, Ульрих не сотворил непоправимого с моим телом. Только с моей душой. Каждый вечер он проскальзывал на мою узкую неудобную лежанку и заставлял меня… Ну, скажем мягко, гладить себя. Тискал мое щуплое тельце, возбуждаясь от того, как тихо и смирно я себя вела.
Демоны, я ведь боялась, что если Амида узнает обо всем, то немедленно выгонит меня. И что тогда я буду делать? Сиротские приюты представлялись мне чем-то далеким и куда более опасным. Если даже не чужой человек творил такое, то что со мной будет там?
Шесть проклятых лет это все продолжалось. Даже страшно подсчитать, сколько ночей было в этих годах. Но с каждым разом Ульрих становился все смелее и смелее. И я осознавала, что когда-нибудь он перейдет запретную грань.
Понятия не имею, что именно заставило меня действовать. Наверное, сальная ухмылка Ульриха, когда тот пообещал, что мое шестнадцатилетие мы отметим по-особому. При этом присутствовала и Амида. Но она лишь поморщилась и отвела глаза, сделав вид, будто ничего особенного не услышала.
А позже вечером я услышала, как Амида говорила соседке о том, что им с детьми предстоит поездка к родным в другое село. Мол, Агата побудет на хозяйстве. Пару дней как-нибудь справится, к тому же Ульрих будет на подхвате.
Я слишком хорошо понимала, что все это значит. И решила действовать.
Я закрыла глаза, вспомнив приятную тяжесть гладкой рукояти обычного кухонного ножа, с которым пошла тем вечером спать. Меня трясло от волнения так сильно, что зуб на зуб не попадал.
Как и обычно, Ульрих постарался дождаться того момента, когда я засну. Вряд ли он подозревал, какой сюрприз я ему подготовила. Забитая, молчаливая девчонка наконец-то осмелилась огрызнуться.
Как только его смрадное дыхание пощекотало мне шею сзади, я до боли в пальцах стиснула рукоять ножа. Затем резко развернулась и, не глядя, полоснула им перед собой.
Судя по болезненному крику, мой выпад достиг цели. Я ничего не видела — в избе было темно. Поэтому располосовала еще несколько раз мрак. Кубарем слетела с топчана, подхватила маленький узелок с собранными накануне вещами — и была такова.
За ночь я преодолела дорогу до соседнего села, но и там не собиралась надолго отсиживаться. Переждала день в заброшенном сарае, после чего продолжила свой трудный путь в столицу.
Мне повезло. В Гроштере я почти сразу угодила на глаза милой и очень деловитой даме из отдела городской полиции по работе с беспризорными. Как сейчас помню ее имя. Амия Алуон. Я произношу молитву за ее здравие каждый раз, когда ноги заносят меня в храм всех богов. Она только недавно поступила на службу, поэтому, наверное, еще не успела очерстветь сердцем и душой. Она заметила меня, когда я безуспешно пыталась стащить пирожок с лотка уличного торговца. Видать, поняла, что опыта выживания в трущобах у меня не имеется. В буквальном смысле слова поймала меня за руку. И повезло еще, что это сделала она, а не толстый и злой продавец: расправа над воришками была короткой и очень жестокой. Он бы наверняка избил меня до полусмерти и оставил истекать кровью прямо в ближайшей канаве. Я ждала, что она сдаст меня в полицию, но девушка, которой только минуло двадцать лет, накормила меня в ближайшей забегаловке и напоила горячим шоколадом. О, горячий шоколад! Никогда прежде я не пробовала ничего более вкусного!
Все то время, пока я давилась едой, жадно глотая огромные куски и даже не пытаясь их пережевывать, Амия сидела напротив и с откровенной жалостью наблюдала за мной. Потом она расспросила о том, каким недобрым ветром меня занесло в трущобы Гроштера.
Я рассказала чистую правду. По вполне понятным причинам изменила лишь конец, а заодно выдумала себе новую фамилию. Мол, пьяный отец убил мою беременную мать. Я сбежала из приюта и теперь странствую по стране.
Естественно, про Ульриха я не обмолвилась и словом. Я не желала отправляться на рудники за убийство этого извращенца. Нет, я не мучаюсь угрызениями совести по поводу содеянного. До сих пор я свято верю, что поступила тогда верно.
По всей видимости, я была достаточно убедительной. К моему величайшему удивлению, Амия не отправила меня в сиротский приют, а взяла к себе. Два года я помогала ей по хозяйству. Каждый вечер с радостью встречала со службы. Считала если не матерью, то старшей сестрой точно.
А потом какой-то отморозок пырнул ее ножом, когда она исследовала очередную подворотню в поисках голодных беспризорников.
Амия выжила, но навсегда осталась прикованной к инвалидному креслу. Конечно, ей назначили пенсию. Настолько крошечную, что девушке пришлось покинуть слишком дорогой для проживания Гроштер. Она вернулась к родителям в Альдаун. Звала меня поехать с ней. И пару месяцев я честно провела в этом захолустье, пока не поняла, что я в тягость. Нет, не Амии, а ее родным. Мало кому понравится постоянно терпеть рядом постороннего незнакомого человека. К тому же я поклялась отыскать того ублюдка, который сотворил такое с моей спасительницей. А для этого необходимо было вернуться в Гроштер и выучиться магии. Благо какие-то склонности к этому у меня имелись.
В общем, так я и оказалась в Академии колдовских искусств. Большую часть стипендии, а позже и своих заработков у Ричарда я отправляла Амии. Да и вообще некоторое время честно рассчитывала выучиться и вернуться к ней. Помогать если не делом, то словом. Это было бы самым малым, чем я бы могла отплатить ей за добро. Но потом я встретила Ричарда и безответно влюбилась в него. К тому же самая главная моя цель в жизни пока осталась не достигнутой. Тот урод, который чуть не убил Амию, еще разгуливает по улицам Гроштера. Значит, и мне пока рано думать о спокойной жизни в провинции.
