И в этом была суть.
Италия устала терпеть. Устала терпеть продажных политиков, устала терпеть мафию, устала терпеть бессильные что-либо изменить правоохранительные органы.
Нах, синьор лейтенант! Перемен! Мы ждём перемен!
И настали перемены. И у перемен было имя. И имя было Сильвио.
***
Помните сказку про голого короля? В которой, чтобы пробить брешь в стене всеобщего молчания, хватило одного-единственного мальчика?
Вот так и в этой истории. Понадобился только один человек. Не полицейский, не прокурор, не политик… Обычный двадцатисемилетний мальчишка. Который сумел изменить всё.
Италия, наши дни.
Лежащий на постели человек распахивает глаза, резко приподнимается, судорожно хватает ртом воздух. Нет, ничего. Всего лишь кошмарный сон.
Он откидывается обратно на подушку, некоторое время лежит неподвижно, приходя в себя. Нащупывает на тумбочке пачку сигарет, делает несколько затяжек, встаёт, шлёпает в ванную. Открывает воду, поднимает глаза к зеркалу. Смуглая кожа, густые брови, трёхдневная щетина, глубокие залысины, которые он маскирует, брея голову под ноль. Типичный тридцатисемилетний неаполитанец. Накинув халат, он выходит в гостиную.
Его ждут.
Две массивные фигуры в бронежилетах расположились в креслах. На журнальном столике лежит автомат.
Человек спокоен. За десять последних лет, с тех пор как ему был вынесен смертный приговор, сохранять спокойствие в любых ситуациях он научился отлично.
— Привет, парни, — говорит он, — кофе будете?
Его зовут Роберто Савиано. Десять лет назад он написал книгу «Гоморра. Путешествие по экономической империи и мечтах о всевластии Каморры». Десять лет он живёт под постоянной охраной полиции.
Роберто не был ни инсайдером, ни свидетелем каких-либо конкретных преступлений. Он просто рассказал о том, что из повседневного опыта знал каждый житель Неаполя, Казерты и других населённых пунктов Кампании, захваченных невидимыми на первый взгляд оккупантами. Рассказал об опустошениях, которым Каморра подвергает регион в поисках наживы. Рассказал о детях, мечтающих стать преступниками, и о политиках, уже осуществивших эту мечту. Рассказал о тех немногих, кто находит в себе мужество сопротивляться. И умирает под пулями бандитов.
Хорошо, может, — знал и не каждый. Может, — не в полном объёме. Савиано всё же был не обывателем, а журналистом. Однако, при желании на его месте мог оказаться практически любой. Мог. Но предпочитал сохранять молчание.
Всеобщее молчание, омерта национального уровня — вот в чём была сила Каморры, секрет её многолетнего могущества.
Да, нация знала, что где-то там на юге есть какие-то нехорошие люди. Да, она смотрела художественный фильм «Каморрист» о похождениях Раффаэле Кутоло. Но до тех пор — для неё это и правда было чем-то вроде детективного сериала. Как бы и здесь, в Италии, но как бы понарошку, как бы не всерьёз.
Первый тираж книги разлетается словно горячие пирожки. Издательство обрывает телефоны типографий, а Савиано попадает в телевизор. И начинает оттуда резать правду-матку. Полупустые до того залы заседаний процесса «Спартак» вдруг оказываются битком набитыми журналистами. Летят головы и погоны. На место событий спешно выдвигаются высокие правительственные комиссии. Звучат многочисленные извинения, обещания и заверения…
Помогло? Нет, конечно же. Да, казальских погромили. Но не до конца. Сегодня они вполне живы и продолжают действовать. Хотя, возможно, и потеряв былое величие. Но штука-то в том, что казальские — вовсе не Каморра. А только один из её кланов. Которых на территории Кампании более сотни. Ослабление или исчезновение одного — лишь расчищает рабочую территорию для других.
И в этом смысле — одолеть Каморру ещё тяжелее, чем Козу Ностру. У той хотя бы действительно есть «сердце спрута». А что делать, если спрутов — десятки и сотни?..
И что делать, если казалось бы уже вырванное сердце спрут научился отращивать вновь?..
Глава 13. Пылесосная империя
Фёдор Михайлович Достоевский очень радовался тому, что ему удалось ввести в русский язык новый глагол собственного изобретения: «стушеваться». И если подобное достижение служит предметом гордости даже для столь выдающегося мастера словесности, то стоит признать, что девушка по имени Карима Эль Махруг, более известная под творческим псевдонимом Руби Рубакуори, означающим дословно «Руби Сердцепохитительница», — входит в число величайших из ныне живущих лингвистов.
Уже в нежном семнадцатилетнем возрасте она обогатила итальянский язык новым составным существительным: bunga-bunga — «бунга-бунга».
Собственно, Руби не то чтобы изобрела его. Оно вполне существовало и до того. И даже имело точный русский эквивалент. Слышали же, скорее всего, не очень приличный анекдот про «смерть через тумба-юмба», не так ли? Вот это именно оно и есть. Наша героиня, однако, умудрилась не только придать ему новое значение, но и прочно внедрить в лексикон итальянской и даже иногда международной прессы.
Вы спросите, при чём здесь Сильвио Берлускони?..
Так ведь он и был тем человеком, который едва не принял мучительную политическую смерть через бунга-бунга.
Но не будем забегать вперёд.
Милан, конец 50-х годов прошлого века.
— Друзья, купите пылесосы! Подходи синьоры и… Эй, синьора!.. Синьора!.. Добрый день, меня зовут Сильвио и сегодня я хотел бы предложить вашему вниманию этот чудесный моющий пыле… Ну зачем же так грубо, синьора?!..
Продажи шли плохо. Чтобы свести концы с концами, студент-отличник последних курсов юрфака МГУ Сильвио Берлускони вынужден был даже подрабатывать певцом на круизных судах. Не подумайте, он вовсе не бедствовал. Его папа, Берлускони-старший, был банкиром и при необходимости без затруднений покрыл бы все расходы сына. Но Сильвио не желал лёгких денег. Он верил в свою счастливую звезду, предпринимательский талант и полагал, что лишь упорным каждодневным трудом сможет добиться желаемых результатов.
Продав первый пылесос, на вырученные деньги он купил сразу два. Продал их — и купил уже три. А потом…
Однажды, когда Берлускони обычным размеренным шагом двигался из университета, где только что получил выпускной диплом с отличием, его остановила толпа нахальных швейцарских банкиров с золотыми Ролексами. Наступая на волочащиеся за ними фалды фраков, банкиры схватили Сильвио за руки и быстро забормотали:
— Возьми миллион, возьми миллион, возьми миллион!
В этот момент Берлускони отчётливо осознал, что пылесосного магната из него не получилось. Придётся переквалифицироваться в магнаты строительные. И, не теряя времени, приступил к возведению квартала на четыре тысячи жителей.
