Он пил вино и смотрел в эту бесконечную даль, и, наверное, тоже тосковал о чем-то – о мирах, что навсегда исчезли? И теперь оставалось лишь одно: любоваться их отраженным светом, за которым ничего нет. Пустота. Я испуганно замерла, точно нарушила табу, а он спросил, не поворачиваясь:
– Проснулась?
Я подошла и села рядом. Обняла его, прижавшись теснее, бокал ему пришлось поставить. Он был рядом, и вновь возникла иллюзия того, что мы одно целое.
– Плохой сон? – заботливо спросил он.
– Испугалась, что тебя нет рядом.
– Вот он я, – засмеялся Берсеньев.
– Не спится? Мог бы разбудить меня, с удовольствием составила бы тебе компанию.
– Юным девушкам важно высыпаться, чтобы не портить цвет лица.
– Извини, если помешала, – сказала я.
– Глупости. Чем таким я занят?
И замолчал. И это молчание я ощущала почти физически, оно было точно стена, разделяющая нас. И чем дольше длилось, тем невозможнее казалось его нарушить.
– У тебя кто-то есть? – собравшись с силами, спросила я.
– Что? – удивился он. – А-а… нет. Я свободен, как ветер.
– Хорошее сравнение.
– Банальное.
– Ветер не удержишь.
– Давай сформулируем иначе: я раздолбай, в голове которого свищет ветер.
– Раздолбаю все пофиг, – возразила я. – А тебе нет. Тебе больно.
– Да с чего ты взяла? – засмеялся он. – У меня бессонница, предвестие недалекой старости. Дяденька-то уже в возрасте.
– Я видела твой паспорт, так что не прибедняйся.
– Ах, ну да… Но ведь и от юности успел удалиться.
– Значит, ты о юности тоскуешь?
– Милая, я просто квасил в одиночку. Ты замерзла, руки – точно ледышки. Пойдем-ка, я тебя согрею.
Он вскочил, легко поднял меня на руки и понес в спальню, а я уткнулась лицом ему в грудь, чтобы не разреветься.
Утром он готовил завтрак и строил планы на сегодняшний день. Я сидела, подвернув под себя ноги, пила кофе и таращилась на него.
– Ты красивый, – сказала невпопад.
– Да? Вот уж действительно новость. У тебя первая стадия влюбленности, когда все в партнере нравится, все умиляет и вызывает восхищение. Потом разглядишь кое-какие недостатки, а потом их будет столько, что они легко перевесят немногие достоинства.
– Я вызываю у тебя восхищение?
– Безмерное. Особенно когда сидишь в моей рубашке и заливаешь ее кофе.
– Ты жмот? Жалко рубашку для любимой девушки?
– Как быстро ты прошла первую стадию. Начинаю беспокоиться: такими темпами от твоей любви к вечеру и следа не останется.
– Это вряд ли.
Он поставил передо мной тарелку и поцеловал меня в макушку.
– Ешь.
– Спасибо, ты заботливый.
– Не обольщайся. Я привык хорошо завтракать, а от тебя, понятное дело, ничего не дождешься.
– Я умею готовить, – похвасталась я.
– Да ну?
– У меня бездна скрытых талантов.
– Мне и явных за глаза.
Через час мы отправились в Клепики. Дорогу от районного центра я помнила смутно, пришлось воспользоваться навигатором. Вскоре мы выехали к озеру, и я увидела с десяток деревянных домов, пристань у воды и развешанные на треногах сети.
– Никакой базы тут не видно, – проворчала я.
Дорога начала удаляться от озера, и мы обнаружили целую улицу добротных домов, в основном из кирпича, автобусную остановку и магазин. Возле магазина мы остановились, намереваясь уточнить дорогу.
Тут в досягаемой близости появился мужчина в резиновых сапогах, ветровке и с удочкой в руке. Сергей Львович открыл окно и громко его окликнул:
– Не скажете, как проехать к «Приюту рыбака»?
– Так вам надо было свернуть еще до въезда в деревню, – ответил он. – Теперь придется круг делать. Поезжайте прямо, на развилке свернете – и дальше по дороге вдоль озера. Километра три будет.
– Спасибо, – поблагодарил Берсеньев, собираясь закрыть окно, но мужчина опять заговорил.
– Только ведь не работает приют-то.
– Не работает? Почему?
– А пес его знает. Говорят, вроде затопило его. Работников распустили и никого не принимают.
– Давно?
– Да вроде месяц уже, может, поболе. – И зашагал дальше.
«Приют» мы отыскали без труда. На пологом берегу примостилось несколько домов, больше похожих на бани, с трех сторон их огородили добротным забором, с четвертой стороны забора не было вовсе, здесь грунтовая дорога обрывалась. Вскоре стало ясно: на базе грядут большие перемены, о чем свидетельствовали стройматериалы под навесом, бульдозер и дорожный каток, приткнувшийся у забора.
Оставив машину на дороге, мы вошли на территорию, оглядываясь в поисках живых существ. Таковых не обнаружилось. Никто не спешил навстречу, задаваясь вопросом, что нам здесь понадобилось.
– Хозяева! – крикнул Берсеньев, ответом была тишина.
– Кто-то должен за стройматериалами присматривать. Положим, каток вряд ли свистнут…
– Не скажи. Кому-то запросто и он понадобится.
Осторожно ступая, чтоб не подвернуть ногу на взрытой земле, мы дошли до ближайшего дома. На двери замок. Левее – бревенчатое здание, довольно большое, рядом с дверью висит корабельный колокол. Я дернула за веревку и невольно вздрогнула. Звук получился внушительный, его отголоски еще некоторое время разносились над округой.
– Чего надо, молодые люди? – услышали мы голос, из-за угла дома появился мужичок в телогрейке на голое тело.
– Отдохнуть у вас хотели. Порыбачить, – ответил Сергей Львович.
– Это теперь не скоро, видите, перестройку затеяли. Каждый год, как вода поднималась, нас подтапливало. Вот, решили, значит, все до ума довести.
– А что, ни лодок, ни снастей нет?
– Есть, конечно, в ангаре. Девушка тоже рыбачит?
– Большая любительница, – заявил Сергей Львович со всей серьезностью. – Ну, так что скажете?
– Да я-то не против, – хмыкнул мужичок. – Но не я здесь главный. Идите по тропинке к озеру, там хозяина найдете. Разрешит, дам и лодку, и снасти.
– Хозяин – это господин Никольский? – вроде бы не поверил Берсеньев.
– Юрий Николаевич, – кивнул мужичок.
Мы пошли по тропинке, в просвете между домами виднелось озеро. На деревянных мостках сидел мужчина в полосатой майке и шляпе с широкими полями, держа в руках удочку. Сидел неподвижно и вроде бы дремал. Но, услышав наши шаги, оглянулся.
