Он поднял взгляд, и, когда снова заговорил, в его голосе не отражалось никаких эмоций.
— Вы хотите, чтобы я вел людей? Каких именно?
— Ты отлично знаешь, кто у нас есть, — сказал Финниан и был прав.
Луи порой обращал внимание на тот жалкий сброд, который собирался здесь, чтобы побаловаться с оружием. Зрелище это было едва ли не самым забавным из всех, которые он видел после приезда в Глендалох, но тогда он, разумеется, решил, что это его не касается.
— Да, знаю, — согласился Луи. — Крестьяне, лавочники, кузнецы и прочие. Они не воины. Норманны уничтожат их всех, даже не запыхавшись.
— Значит, ты должен их обучить, — сказал Финниан и, прежде чем Луи успел возразить, добавил: — Но есть и другие люди. Ри туата пришлют свою стражу, опытных воинов. Я заручился доверием Руарка мак Брайна, правителя Лейнстера. От него мы получим не менее двухсот воинов, хороших воинов. Руарк сочтет защиту Глендалоха достаточно важным делом. Так сойдет?
Луи поразмыслил. Две сотни опытных воинов вдобавок к тем немногим, что уже находились в Глендалохе, а также крестьяне и лавочники для общего количества…
— Да, — сказал он. — В этом случае я смогу справиться с норманнами, если их не будет слишком много.
— Хорошо, — ответил Финниан. — Тогда я поговорю с аббатом и все подготовлю. Затем поеду к Руарку мак Брайну. Мы созовем крестьян и лавочников, и ты сможешь начать их обучение сразу же.
— С превеликим удовольствием, — совершенно искренне ответил Луи.
За последние несколько часов он преодолел путь от глубочайшего страдания до величайшего счастья, доступного ему в Глендалохе.
— Да, и еще кое-что, — сказал Финниан. Он притворился, будто только сейчас что-то припомнил, но это ему не удалось. Луи весь напрягся в ожидании.
— Дело в том, что ни я, ни аббат не обладаем достаточной властью, чтобы официально назначить тебя предводителем войска. Мы можем и будем настаивать на том, чтобы тебе позволили возглавить защитников монастыря, и я не сомневаюсь, что мирские власти пойдут навстречу нашим желаниям. Однако номинально командование должно остаться за тем, кто занимает помянутую должность.
Луи собирался спросить, кто же этот номинальный командир, но понял, что знает ответ.
Колман мак Брендан.
— Вообще-то, отче, — сказал Луи, — это может оказаться большей проблемой, чем вы думаете.
Глава одиннадцатая
Часто против ветра
Направлял я смело
Бег коня морского.
Сага об Эгиле
Через день после того, как Кевин мак Лугайд покинул Вик-Ло, вышло солнце и исчез Кьяртен Длинный Зуб со своими людьми.
Едва начало светать, как Харальд принес эти новости Торгриму. Парнишка, бдительный до предела, часто просыпался до рассвета, чтобы патрулировать округу и проверять, как обстоят дела. Торгрим это одобрял. Он сам так делал, когда был в возрасте Харальда и подъем с постели еще не представлял для него труда.
— Отец! — позвал Харальд достаточно громко, чтобы разбудить Торгрима, но не настолько, чтобы его встревожить. — Отец!
Торгрим проснулся и сел. Спальня была серой от рассветных лучей, и он мог разглядеть лицо Харальда без лампы.
— Что случилось?
— Я был ниже по реке… — начал Харальд, и Торгрим расслышал нерешительность в его голосе. Он хотел сказать сыну, чтобы тот просто выложил суть дела, но придержал язык.
— «Дракон» ушел от причала, — продолжил Харальд. — Я решил, что он отвязался и его унесло с отливом в море. Поэтому я отправился к Кьяртену, но он тоже пропал вместе со своим оружием. Как и Гест, и все остальные люди Кьяртена. Никого из них нет.
Торгрим отшвырнул шкуру, под которой спал, и в мгновение ока оказался на ногах. Ярость, которой боялся Харальд, полыхнула в полную силу.
— Да проклянут боги этого ублюд… — закричал Торгрим, но вдруг осекся. Склонил голову набок, прислушался.
Чего-то не хватало, какого-то звука, привычного шума, который всегда был фоном, но вдруг исчез. Он повернулся к Харальду:
— Что, дождь прекратился?
— Да, — ответил Харальд, явно сбитый с толку резкой переменой в настроении Торгрима.
— Правда? — спросил Торгрим. — Но тучи снова собираются?
— Нет, отец. Небо чистое. По крайней мере кажется чистым, пока солнце еще не взошло.
И в этот миг, словно сам Один открыл врата Асгарда, чтобы явить его миру, луч света пробился сквозь щели ставней на восточной стене. Торгрим шагнул к ним, завороженный. Луч казался скорее божественным видением, нежели солнечным светом. Торгрим двинулся к двери, ускоряя шаг, рывком отворил ее и вышел наружу.
На востоке из моря вставало солнце, золотя дощатую дорогу, заливая сиянием все вокруг, от горизонта до самого дома Торгрима. От соломенных крыш и тысяч луж, рассыпанных по форту, больших и мелких, поднимался пар. Торгрим закрыл глаза, ощутил солнечное тепло на лице, и внезапно исчезновение Кьяртена и одного из драккаров с пятью десятками воинов перестало казаться чем-то важным.
Вокруг мужчины и женщины выбирались из домов и с изумлением смотрели в небо, будто никогда в жизни не видели синевы над головой. Они поглядывали на сияние на востоке так, словно лишь слышали рассказы о нем в древнейших легендах.
А затем, когда потрясение угасло, они начали действовать. Одежду, постели, меха, всевозможные вещи, промокшие до такой степени, что, казалось, им не суждено высохнуть никогда, вытаскивали из темных сырых домов и раскладывали под солнцем. Двери растворялись, и добрый дух теплого бриза входил в дома, выдувая из них сырость, промозглость и отчаяние.
Торгрим видел в солнце и ветре дар богов, доброе знамение. Он уже не помнил, когда в последний раз получал знак о том, что удача на его стороне, но это наверняка был именно такой знак, и Торгрим почувствовал себя счастливым, впервые за много месяцев. Он мог лишь надеяться, что боги будут благосклонны к нему хотя бы в течение этого ясного дня, поскольку именно сегодня его новый корабль должны были впервые спустить в соленую воду.
Викинги давно ждали, когда дождь хоть ненадолго прекратится. Спуск корабля на воду — дело серьезное, как с практической точки зрения, так и с духовной: корабль следует отправить в первое плавание так, чтобы это порадовало богов. Взамен те пошлют судну и его команде удачу. Торгрим, как и все норманны, считал обе точки зрения одинаково важными, и поэтому им приходилось ждать, когда закончится дождь.
Они уже готовились спускать корабли, когда прибыл Кевин мак Лугайд, что вынудило Торгрима вновь отложить дело. Пока ирландцы находились в форте, они пировали и вели дальнейшие переговоры. Такие дни не подходили для благословения кораблей. Торгрим и сам не желал спускать драккары на воду в присутствии ирландцев, последователей христианского Бога. Он не думал, что это принесет им удачу.
