Катя смотрела на его бокал с шотландским виски. В знаменитой «Горбушке» она не была ни разу в жизни, ни на одном рок-концерте. Хорошо это было или дурно — об этом она уже не задумывалась. Не жалела. Но Жданович… Она знала его, конечно же, она знала его. Его голос — с кассет, с компакт-дисков. Его песни, его стихи… Нет, в «Англетере», даже абсорбированном, не стоило удивляться такой встрече. Катя поднялась из-за стола.
— Ты куда? — удивился Кравченко.
— Пойду попрошу автограф у Ждановича.
Но она не успела. Жданович вдруг резко обеими руками оттолкнулся от мореного дуба стойки, развернулся на сто восемьдесят градусов и решительным нетвердым шагом взял курс в соседний зал.
Мгновения тишины. Потом шум, возникший сразу из ниоткуда. Громкие мужские голоса. Грохот опрокинутых стульев. Мат — как из пушки.
Явились гостиничные секьюрити — мощные, корректные. Скандал — а это был уже действительно грандиозный скандалище — выплеснулся из соседнего зала. Катя увидела Бокова, окруженного испуганными девицами. Двое его собственных охранников пытались отсечь от него взъерошенного Ждановича. Тот наскакивал на Бокова, как петух, что-то хрипло гневно выкрикивая. Всю эту компанию секьюрити отеля вежливо, но неуклонно теснили к выходу из бара:
— Господа, пожалуйста, успокойтесь. Тише, господа! Не здесь, только не здесь! Пожалуйста, покиньте помещение!
— Дерьмо! — хрипло кричал Жданович, вырываясь из рук охраны. — Дерьмо! Ненавижу!
— Сам дерьмо! Оставьте нас — я сам сейчас с ним разберусь! — Боков подпрыгивал, как мячик, на одном месте и норовил съездить Ждановича пухлым кулаком.
Потасовка, точно пробка, застряла в дверях бара, но потом мощными усилиями гостиничных охранников была выдворена за дверь — на снег, на мороз.
Кравченко (Катя не успела удержать его), не мешкая ни секунды, ринулся следом. Катя, бросив Мещерского расплачиваться с барменом, набросила шубу, схватила в охапку дубленку мужа и выскочила на улицу.
Гостиничная охрана уже благоразумно покинула поле битвы, но потасовка не утихла. Снег хрустел под ногами, глаза слепили огни рекламы. Катя увидела Ждановича — лицо его было разбито в кровь, очки отсутствовали. Он яростно рвался из рук удерживавшего его здоровяка Кравченко. По сравнению с ним он казался щуплым, как мальчишка, но бешенство утраивало его силы. Двое охранников отгораживали от него Кирилла Бокова, ухоженное лицо которого искажала гримаса гнева и презрения.
— Вон из моего родного города! — кричат Жданович.
— Это из Уржума, что ли? — ядовито парировал Боков.
— Вон из Питера, сволочь!
— Да пошел ты!
— Фонограммщик!
— Алкаш! Пьяная морда!
В эту минуту у отеля остановился, взвизгнув тормозами, черный джип. Сидевшие в нем двое мужчин и две девушки, увидев происходящее на тротуаре, видимо, с ходу решили вмешаться. Конфликт уже перехлестывал через край. На пороге парадного подъезда тревожно маячил швейцар — вот-вот могла появиться и милиция.
Двое мужчин из джипа быстро приблизились к Ждановичу и Кравченко. Один из них был совсем молодой парень с длинными мелированными волосами. Второй — гораздо старше — среднего роста, худой, широкоплечий. Лицо его в неверных сполохах рекламы показалось Кате смутно знакомым.
— Что тут творится? Что за базар? — крикнул он. — Леха, остынь!
— Сука! — взвизгнул из-за спин охранников Боков. — Совсем уже… Суки!
— Да я тебя сейчас. — Жданович дернулся из железных лап Кравченко. — Пусти! Да пусти ты меня, парень!
Но Кравченко не отпускал его, обернулся к человеку из джипа. Катя поняла, что ему этот человек хорошо, очень хорошо известен.
— Давайте сажайте Леху в мою машину, — скомандовал тот. — Вы что, из охраны гостиницы?
— Нет. Но я по профессии личник, — ответил Кравченко, легко приподнял упирающегося Ждановича и потащил его к джипу.
Паренек с мелированными волосами распахнул дверь, и Ждановича, как Жихарку в печку, затолкали на заднее сиденье. В этот момент охрана усадила Кирилла Бокова и троих его спутниц в подогнанный серебристый «Мерседес». И все рассосалось. Рядом с Катей остались лишь девушки, что приехали в джипе, да их старший спутник.
— Они что, в баре, что ли, пересеклись? — спросил он.
— Да. Мы в соседнем зале были, услышали шум ссоры. Мой муж вмешался, попытался разнять их, — Катя отвечала за всех, потому что человек из джипа обращался к ней.
— Милое дело. А где же его очки? — Я не знаю, — Катя растерянно посмотрела себе под ноги.
— Вот они, — парень с мелированными волосами поднял втоптанные в снег очки Ждановича. — Смотри-ка, целые, только оправа погнута.
— Саныч, ты иди, я его сам отвезу, — сказал ему его старший спутник. — Ладно, отпраздновали. Всех с Новым годом.
— С новым счастьем, — откликнулась Катя. Джип растворился во тьме набережной Мойки.
— Тебе-то, сокровище мое, хоть не навесили фонарей? — заботливо спросила Катя Кравченко.
— Мне? Кто? — он глянул на нее, как орел, сверху вниз.
— Кто же это был, интересно?
— А ты его разве не узнала?
— Нет. А ты узнал?
— Это Виктор Долгушин. — Какой еще Долгушин?
— Какой Долгушин? — Кравченко наклонился к Кате. — Да тот самый. Неужели и «Крейсер Белугин» совсем не помнишь?
Катя не знала что сказать. Некогда «Крейсер Белугин» был знаменитой на всю страну рок-группой, легендарной рок-группой, песни которой, казалось, витали в самом воздухе в смутные годы начала девяностых. Но лучшие песни «Крейсера» давно уже были спеты, а новых не родилось — рок-группа распалась лет семь-восемь назад.
— Как он изменился, — Катя покачала головой. — Боже, надо же… Девчонок с собой возит, парня какого-то… Но, видно, со Ждановичем они — друзья. Кстати, а ты понял, из-за чего драка началась?
— А чего ж тут непонятного? Жданович давно с попсой воюет, это всем известно, — Кравченко хмыкнул. — Очаровашку Бокова терпеть ненавидит, он для него как красная тряпка для быка. Питер считает своим, кондовым. А Боков, видно, сюда приехал на все праздники концерты в клубах давать. Ну, отсюда все и вытекает.
— А при чем тут какой-то Уржум?
— Жданович сам родом из Уржума, — Кравченко обнял Катю за плечи. — А вон и наш Серега. Ну, ты вовремя, как всегда.
— Я из вестибюля все видел. Ты и без меня тут справился отлично. — Мещерский, приподнявшись на цыпочки, хлопнул друга по плечу. — Ох и медведь ты, Вадик. Ну что, мы сегодня в Петергоф попадаем или не попадаем? Я радиотакси вызвал.
— Конечно, попадаем, раз ты этого так хочешь, — покорно ответила Катя. Она смотрела через голову Мещерского на освещенный подъезд «Астории». Только что туда, небрежно кивнув строгому швейцару, вошел тот самый паренек с мелированными волосами — Саныч. Он не уехал вместе с остальными на джипе.
