— Я к Ждановичу с тобой сейчас не поеду. Я сойду вот здесь на остановке. Я там буду совершенно лишней в гостинице. Тебе лучше с ним одному встретиться. С твоими из отдела, но без меня. Без женского присутствия. Возможно, если сейчас между вами произойдет чисто мужской разговор — это даже лучше.
— Для дела лучше?
— И для дела тоже. Вот тут останови, пожалуйста. Я тебе завтра позвоню.
— Завтра суббота.
— Ну, тогда зайду в понедельник за новостями. Катя стояла на набережной Москвы-реки, смотрела туда, где всего в квартале за мостом высилось здание гостиницы «Россия», обреченной на слом. Туда уехал начальник отдела убийств. Возможно, там, в номере, его ждал тот, кого они пока так тщетно искали. Подошел троллейбус. На набережной зажглись фонари.
Спустя двадцать минут Колосов уже шел по гостиничному коридору, застеленному ковролином. Гостиница не произвела на него впечатления. Триста сорок второй номер, в который, постучав, он вошел, тоже. Обыкновенный номер. Без изысков. Правда, вид из окна — на купола Василия Блаженного, а это уже дорогого стоит. На подоконнике сидел белобрысый мальчик лет двенадцати в кроссовках, с ноутбуком на коленках. В углу работал телевизор. На бюро стояла наполовину пустая бутылка коньяка.
— Здравствуй, я к твоему отцу, он где? — обратился Колосов к мальчику.
Тут за дверью ванной зашумела вода в унитазе. И вышел Жданович. Свет тусклого плафона гостиничной прихожей отражался в его очках. На Колосова дохнуло выдержанным армянским. Алексей Макарович Жданович был нетрезв.
— Майор Колосов, уголовный розыск области, занимаюсь расследованием обстоятельств убийства Бокова Кирилла, личности вам известной, — начало было похоже на рапорт, — должен взять у вас объяснение в связи с инцидентом, произошедшим накануне во время концерта.
— Валяйте, берите, — Жданович был чем-то сильно подавлен и на появление в номере сотрудника уголовного розыска реагировал как-то вяло, без интереса.
— Сын ваш пусть пока погуляет в холле.
— Не пойду я в холл. С какой стати? — мальчишка замотал головой. — Пап, ну скоро это кончится, эта тягомотина? Когда мы домой поедем? Сколько я тут еще буду торчать? Мать звонила. Че ты в самом деле прикалываешься-то? — голос у него был недовольный, а манера разговора с отцом какая-то снисходительно-капризная. Взрослая.
— Леша, помолчи, а? Видишь, ко мне человек пришел. По делу, — тихо ответил Жданович.
— Да тут все время какие-то тусуются! У меня уж голова пухнет. Когда ты меня домой обратно отвезешь? Вообще, зачем ты меня забрал?
— Сейчас отвезу, не канючь. Я же сказал тебе. Вот закончат меня допрашивать, сразу и поедем.
Колосов молча наблюдал эту сцену: и тут отцы идети. Правда, другая возрастная категория. Но и тут нелады, как и в семействе Сухих.
— Так когда вы видели гражданина Бокова в последний раз? — спросил он Ждановича.
Было как-то чудно видеть его — такого вот расслабленного, в домашних тапочках на босу ногу, пьяненького, пререкающегося с сыном. Всплыл в памяти совершенно иной Жданович, раскатисто хрипевший в микрофон со сцены в Лужниках: эй, р-р-рок-н-р-р-ролльное племя, есть еще пор-р-рох в пор-р-роховницах?!
— Тогда и видел, в перерыве концерта.
— Мы опросили многих свидетелей. Установлено: между вами, вашим охранником и охраной Бокова произошла драка за кулисами.
— Между прочим, охранник мой в результате в больницу загремел. В Склифе до сих пор лечится, — хмыкнул Жданович.
— Из-за чего возник конфликт?
— У нас с Боковым были разные взгляды.., ну, скажем, на жизнь, на окружающий мир. Теперь он покойник. И все уже неважно.
— Для нас важно, — Колосов оглядел комнату. — Давно номер снимаете?
— С неделю.
— А я вот только что с вашего «Крейсера Белугина». Общался там с вашими друзьями. С Долгушиным Виктором Павловичем. А где белая «Тойота», на которой вы ездите?
— Здесь, на гостиничной стоянке.
— Я так понял со слов свидетелей — вас с вашим охранником силой удалили тогда с концерта Бокова и из служебных помещений. Что вы делали дальше?
— Отвез парня в Склиф, я ж говорю. Он пострадал.
— Отвезли, а потом?
— Хотите выяснять, что я делал в день убийства Бокова? — Жданович щурился сквозь очки.
— Обязан выяснить.
— Надо алиби иметь, да?
— У вас есть алиби?
— Хрен его знает, — Жданович покосился на сына. Тот не слушал их, барабанил па клавиатуре ноутбука. — Сынок.., вообще ты бы, правда, сходил бы вниз в вестибюль.
— Не пойду я, отстань, — огрызнулся мальчишка.
— Вы сына забрали к себе в гостиницу? Когда именно? — спросил Колосов.
— Ну вчера, а что?
— Вчера Бокова убили. Убийство произошло в двенадцати километрах от стоянки вашего теплохода. Но вас, как я понял, вчера на борту не было?
— Я здесь, в городе, был.
— Так, когда вы забрали сына? Во сколько?
— Как уроки у него кончились в школе. Потом еще семинар по программированию… Сынок, где-то в начале пятого, да?
— В начале пятого? А где вы находились утром, днем?
— Да я ж говорю вам — здесь, в городе. Ну, в Москве.
— Сидели в номере гостиницы, что ли?
— Да нет, сюда мы уже с Лешкой приехали вечером. Ну, в городе я был днем. В баре посидел, на кладбище съездил.
— На кладбище? — переспросил Колосов.
— На Николо-Архангельское, там ребята из ВДВ похоронены. Поехал поклонился. — Жданович снял очки. — И что вы все крутите вокруг да около? Я ж газеты читал. Ящик смотрел — все на меня Кирку вешают.
— Но это, конечно, не вы его убили?
— Не я.
— Вы про алиби говорили. Его у вас нет.
— А это хорошо или плохо, вот скажите как специалист? — спросил Жданович. — Это как посмотреть.
— Значит, вы это дело ведете?
— Я его пытаюсь раскрыть.
— Ну, флаг вам в руки кумачовый. Всяческих успехов в труде. А может, вы уже арестовать меня приехали, а?
— Пока оснований у меня для этого нет. Хотя положение у вас, не скрою, — серьезное. Все же по какой причине вы тогда пытались сорвать концерт Бокова, драку затеяли?
— По многим причинам сразу.
— Ну, хотя бы одну назовите.
— Ну, бзик на меня такой нашел, захотелось.
— Так это хулиганство циничное. А честно признаться, в дебоширы вас, Алексей Макарович, человека столь хорошо известного, грех записывать.
— Вы ж в органах служите. Подведите под дебошира статью, потом базис идеологический — мне, что ли, вас учить?
