Он наметил себе: как можно скорее отрядить в Финансовый институт и в Гуманитарную академию сотрудника, чтобы тот на месте среди студентов-однокурсников и в деканате собрал сведения, характеризующие Сухого-младшего. О нем важна была любая информация, как положительная, так и отрицательная, В поисках такой же информации на других фигурантов Колосов внимательно проглядел небольшой дайджест, составленный подчиненными по интернетовским сайтам. Здесь он искал более детального знакомства с личностями, о которых столько слышал раньше. На Алексея Ждановича было немало всего в Интернете. В дайджесте была подборка его интервью питерским изданиям, сообщения о его редких выступлениях на концертах в Ледовом дворце и рок-клубах, репортаж о его полете вместе с какими-то экстремалами на дирижабле над Финским заливом и сплетни из чатов по поводу конфликта с Кириллом Боковым, а также домыслы самого разного свойства о произошедшем убийстве. Болтали, писали, сплетничали много, но все это была туфта чистой воды. Колосов даже не стал на ней особо зацикливаться. Было такое впечатление, что в чаты сливают воду сплошные «Лизуновы» — слышали звон, не знают, где он, но заявить о себе хотят как можно громче.
Информация на Долгушина его разочаровала до крайности. Ее просто не было — как корова языком слизала, даже в Интернете. Складывалось впечатление, что человек этот, такой популярный и знаменитый в прошлом, нынешним поколением Интернета напрочь забыт. Все, что было, касалось исключительно группы «Крейсер Белугин» — истории ее создания и распада. Все выглядело так, словно вне «Крейсера» его бывший лидер Долгушин вообще как бы не существовал. В этом Катя была, несомненно, права. Но Колосову от такого открытия стало обидно. В душе он думал о Долгушине как-то отстраненно, словно отсекая его пока от всего, что, в общем-то, и составляло суть, сердцевину этого дела, этой серии убийств с четырьмя жертвами. Так было легче — пока. Умом он понимал, что это неверно, непрофессионально, даже пагубно для дела, но сердцем…
С сердцем было сладить непросто. Оно на все имело свое собственное мнение. Оно как зонтиком прикрывалось простым человеческим любопытством — ну, ладно убийства, жертвы, ладно, но как живется такому человеку, как лидер «Крейсера Белугина», после всего — после сцены в Лужниках, после рока, после группы, после стихов и песен, которые пело целое поколение, после такой бешеной славы? В такой вот лаже болотной — в таком вот полном забвении?
И словно в ответ на его мысли позвонили с поста наблюдения и сообщили, что Виктор Долгушин покинул теплоход, отправился на машине «Ауди» в Москву. Спустя примерно час пришло новое сообщение с машины сопровождения — Долгушин, как было установлено, поначалу заехал на Пресню в банк «Финансгрупкредит», а затем на улицу Малую Ордынку, где припарковался возле дверей какой-то фирмы под названием «Монолит» и зашел в офис. Фирма работала в субботу, а это что-то да значило. Колосов немедленно сверился со справочником: «Монолит», имевший свой офис на Малой Ордынке, являлся частно-охранным агентством, предоставлявшим согласно своему прейскуранту самый широкий спектр услуг по Москве и России в целом, как-то: эскорт и сопровождение клиентов, конвоирование ценных грузов, охранная и частно-детективная деятельность.
В «Монолите» Долгушин провел около часа, затем вышел и поехал в сторону Красной площади. Оставил машину на подземной стоянке и пешком двинулся в ГУМ. Там его интересовали исключительно магазины детской одежды и отдел по продаже игрушек. Видимо, он делал покупки для дочери и денег на это не жалел.
Контакт Долгушина с частно-детективной фирмой Колосова заинтриговал: что, неужели снова возникла необходимость в охране? Или он подбирает замену личнику Ждановича, выбывшему временно из строя из-за сломанных ребер?
О том, что этот личник — Катин муж, Вадим Кравченко, он старался не думать. Не мог не думать, конечно же, но.., гнал от себя все этакие мысли. Черт, надо же было так получиться, точно нарочно… Кто это говорил, что случайностей вообще на свете не бывает? Сережка, что ли, Мещерский? Он, философ доморощенный и всеобщий буфер… По его убеждению, любая случайность — это закономерность наоборот. Вот и пойди тут разберись.
Наблюдение за Долгушиным продолжало доклад: после долгого и какого-то чисто женского блуждания по магазинам он отправился в ресторан на Никольской улице. Казалось, он никуда не спешил и собирался провести этот день со вкусом и в полном одиночестве.
«Интересно, — подумал Колосов, — чего ж он с собой девчонок не взял? Ну, Лиля эта, которая гражданка Пономарева, гражданином Ждановичем одним дышит, это и ежу ясно. Но другая — которая Варварой Сокольской зовется, — она-то чего ж обеда в ресторане не удостоена?»
Размышляя так, он и сам решил съездить куда-нибудь перекусить. Но его тормознул звонок из Мневников. Туда, в эти самые Мневники, был еще с утра направлен дежуривший сутки лейтенант Романов. Ему поручалось опросить бывшего водителя Кирилла Бокова некоего Николая Фроленко. Согласно показаниям менеджера Свирского именно этот самый Николай Фроленко в последние дни перед концертом и поездкой Бокова в «Рождественское» находился при нем почти неотлучно — занимался всеми перевозками, отвозил деньги за бронь номеров, перегонял в «Рождественское» боковский «Мерседес». «Я тогда просто зашивался перед концертом, поэтому все эти вопросы целиком легли н аплечи нашего водителя Николая, — показывал Свирский. — Мы с Кирой ему полностью доверяли. Он мужик обязательный, честный, водитель первоклассный. У него от фирмы рекомендации отличные. Он в прошлом чемпиона Олимпиады по плаванию возил, когда тот из Штатов сюда приезжал».
Верного шофера следовало опросить как можно скорее — он единственный из окружения Бокова пока еще не дал показаний. На квартиру к Фроленко в Мневники был и отряжен лейтенант Романов. Оттуда он и позвонил, сообщив новость: квартиру нашел, но там только одна престарелая теща. Самого Фроленко нет — он не далее как вчера улетел вместе с женой и десятилетней дочерью на отдых в Шарм-Эль-Шейх на две недели.
Ничего удивительного вроде бы и не было в том, что Фроленко захотел отдохнуть вместе с семьей на Красном море, однако все же как-то было странно, не по-человечески — патрон, Боков, еще даже земле не предан, похороны только в воскресенье, а шофер его как ни в чем не бывало улимонивает в отпуск. Колосов решил приглядеться к этому самому Фроленко повнимательней по его возвращении. Правда, срок был внушительный — две недели. За две недели в деле о четырех убийствах много чего может произойти.
Уже закрывая кабинет, он столкнулся в коридоре с дежурным по розыску.
— Никита Михайлович, вам факс из Петербурга, — дежурный протянул пачку листов. Колосов прочел первые строчки и понял, что с обедом ему и далее придется повременить. Он вернулся в кабинет, закрыл жалюзи, включил настольную лампу. Прочел факс от начала до конца — елки зеленые! Долго ж они там в Питере копались. Почти девять месяцев. Ну да с генетической экспертизой это бывает. Зато — вот он, долгожданный результат. Он снова вчитался в факс, присвистнул. И, потянувшись к трубке, почти машинально набрал номер, который знал наизусть. Лишь когда запульсировали гудки, он вдруг спохватился — ах ты, черт… Он ведь старался никогда не звонить Кате домой в выходные, когда муж ее был дома. Собственно, никто ему этого не запрещал, Катя ни слова не говорила по этому поводу, но…
