– Ты сама во что хочешь верить? – спросил я у нее.
– Я? – судя по всему, подобная мысль в шальную голову моей соседки не приходила. – Не знаю.
– Вот ты определись, а потом спрашивай, – я наконец открыл глаза и понял, что проспал почти весь день, поскольку по стене комнаты ползли багровые сполохи заката. – Чего шуметь раньше времени? Меня зачем будить было? Мог бы еще спать да спать.
– Саш, кроме шуток – это все действительно имело место быть? – непривычно жалобно спросила Маринка. – Лес, поляна, эти три… Фурии. Я прагматик, я всегда точно знаю, где я была и что со мной происходило, даже когда набухаюсь вусмерть, а тут прямо раздвоение какое-то. Умом понимаю – это все правда, а внутри что-то убеждает, что подобного быть не могло, потому что не могло быть на самом деле. И главное – я же не пугливая домашняя девочка, чтобы подавлять память, говоря себе, что про увиденное лучше забыть. У меня с нервной системой все в порядке.
– Марин, скажи, ты про это писать статью будешь? – поинтересовался я.
– Нет.
– Дальше копать эту тему станешь?
– Нет, – Маринка даже вздрогнула после моего вопроса. Как видно, подобное ей в голову не приходило.
– Так какого лешего тебе надо? – потянувшись, спросил у нее я. – Было, не было – какая разница? Ну есть в мире такое, чего в нем быть не должно – и что? Мы живы? Здоровы? В привычном для нас мире? Так и радуйся этому. И иди вон, кофе сделай. Чую, без него фиг до конца хмарь в голове развеется. Блин, хуже нет, когда график день-ночь сбивается, теперь в нормальный ритм полнедели входить буду.
Мне даже странно было, что о подобных вещах приходится говорить именно с этим человеком. Моя соседка всегда сама кому угодно что угодно объяснить могла, а чужое мнение ей всегда было безразлично. А тут – на тебе, сама бледная и глаза как у трепетной лани.
– Удивляюсь я тебе, Шурка, – медленно сказала Маринка, вставая с дивана. – Раньше ты другим был.
– Каким? – заинтересовался я.
– Ну, не рохля, конечно, но…– Маринка пошевелила пальцами левой руки. – Не боец, короче. Ты же понимаешь, о чем речь?
– Понимаю, – кивнул я. – А теперь?
– А теперь – диву даюсь, – она нагнулась ко мне и потрепала по голове. – Откуда что взялось? Ладно, кофе сам себе сваришь, я домой. Меня ждет ванна и, возможно, немного «бейлиса». Попробую понять, что мне нужно – помнить или забыть.
– Давай-давай, – одобрил ее планы я. – Только в ванной не засни.
Маринка ушла, пребывая в задумчивости, я же закрыл за ней дверь и направился на кухню. Желудок недвусмысленно давал мне понять, что не худо было бы подумать и о нем. Требование это я счел вполне резонным и открыл дверцу холодильника. Открыл, посмотрел в его белое нутро и печально вздохнул.
Пустота. Ледяная пустыня. Белое безмолвие. Нет, кое-что там, конечно, имелось. Например – масленка. Тоже, правда, почти пустая, но она же там стояла? Еще – кетчуп в боковом отсеке, что находился в дверце. Три кубика «Магги». Они ровесники холодильника, они там уже много лет лежат, с тех пор, как их мама сюда положила. И еще лет десять пролежат, не меньше.
Печально, хотя и предсказуемо. Я в магазин по субботам хожу и на неделю запасаюсь незамысловатой и легко приготавливаемой снедью. Суббота была вчера, но употребил я ее на другие дела, потому в доме жрать и нечего. Даже пельменей нет.
Хотя это я прибедняюсь и ищу оправдания собственному нежеланию готовить. Есть крупы, есть макароны, есть картофан, наконец. Опять же – вон банка тушенки стоит. Запросто можно сварганить пусть и незамысловатое, но вполне себе вкусное и питательное блюдо. Но так неохота всем этим заниматься, что ужас просто.
Пока мозг осмысливал эту информацию, руки уже делали то, что должно. Они взяли телефон и стали искать в нем номер местной пиццерии.
Ну да, вредно. Зато делать ничего не надо. В конце-то концов – кто воевал, имеет право у тихой речки отдохнуть. У меня стресс, у меня была безумная ночь, я вообще мог до этой минуты не дожить. И потом – у меня имеются занятия поважнее, чем картошку чистить, а потом ее варить. У меня в рюкзаке лежит книга, которая, возможно, наконец-то мне даст ответы на многие вопросы.
А в магазин я завтра зайду, после работы. Сегодня – лень. И вообще – ну его нафиг. Вон темнеть начинает, нет у меня ни малейшей охоты из дома вылезать. Чудно – я даже ребенком темноты не боялся, а теперь, став взрослым дядькой, начал ее опасаться. Но мне по этому поводу не стыдно ни разу, разумная осторожность пока никому не вредила. Это я раньше не знал, что происходит в этой темноте, а теперь в курсе. И погружаться дальше в хитросплетения бестиария любимого города не имею ни малейшего желания.
Заказав две пиццы и порадовавшись тому факту, что попал на акцию «Закажи две пиццы и получи третью в подарок», я сходил в комнату, достал из рюкзака книгу и вернулся на кухню. Пока везут еду, я ее полистаю.
Если честно – внутри у меня шевелилось опять же совершенно детское чувство. Ну это когда ты уже точно знаешь, что волшебства нету, но при этом тебе очень хочется верить в то, что, может, это и не так.
Книга вновь поразила меня красотой обложки, точнее – тонкостью работы. Все эти резные переплетения дерева, в которых один узор переходил в другой – это, конечно, что-то. Резчик, который это сотворил – он был мастер исключительный, это безусловно.
Дерево было не таким светлым, каким оно показалось мне тогда в избе. На самом деле оно скорее было отполированным до блеска. А еще оно пахло стариной. Не могу точно описать этот запах, но это именно он. Чуть терпкий и ни с чем не сравнимый.
А еще меня впечатлила застежка, не дававшая книге раскрыться. Я ее как-то сразу не приметил, а теперь обратил внимание. Массивная, из светлого металла, вроде как даже из серебра. И тоже изукрашенная то ли узорами, то ли какими-то знаками. Возможно, даже магическими.
В общем – не знаю, что там внутри этого фолианта, еще посмотрим, но само оформление не подкачало. И, как мне думается, оно недешево стоит. В последние годы в моду вошло коллекционирование предметов русской старины, и эта книга явно из этой категории. Общался я как-то с одним таким знатоком, он у нас в депозитарии свою коллекцию хранит, он мне порассказал и о ценах, и о теневом рынке, на котором продают рукописные книги и допетровские иконы. В общих чертах, разумеется, рассказал, без имен и названий, мы не такие уж близкие знакомцы, но тем не менее общее представление я составил. Вот это произведение искусства наверняка потянет на очень и очень немаленькую сумму.
Но я ее, разумеется, продавать и не подумаю. Жизнь – она дороже денег.
Я щелкнул застежкой, отметив, какая она тяжеленькая, и перевернул обложку.
Титульного листа в книге не было. То ли он не уцелел, то ли изначально не предполагался – не знаю. Но уже на первой странице я увидел закорючки, явно буквы, из которых складывались слова. Вот только назвать эти буквы хоть сколько-то знакомыми я не мог. Вроде как наши, но – не те, к которым я привык. Откуда-то в голове появилось смутно знакомое слово «глаголица», которое произносила наша учительница по истории еще в школьные времена, но применимо ли оно к тому, на что я сейчас смотрел, сказать затруднительно.
