Впрочем, выбора не было, и я щелчками мышки отправил нужные мне ингредиенты в корзину.
После я занялся выбором емкости для растирания трав и пестика, предназначенного для тех же целей. Родька, который с интересом смотрел на экран, решительно отмел несколько из них, и все бубнил о том, что тут медная плошка нужна, вроде той, что в Лозовке осталась. Медной не было, зато обнаружилась фарфоровая, на которую он наконец согласился.
Я было собрался уже оформить заказ с доставкой на завтра, как Родька с ехидцей произнес:
– А все равно ничего не получится.
– Меньше сарказма в голосе, – посоветовал я ему. – Почему не получится?
– Огонь, – важно произнес он. – Такие вещи готовят на живом огне. А у тебя тут эта… Плита.
И он с отвращением фыркнул.
С плитой у него отношения не сложились. То есть, сначала вроде все было нормально, он кое-как освоился с сенсорной варочной панелью, но на свою мохнатую голову решил покорить и духовку. Он надумал испечь хлеб, по которому очень скучал. Есть же тот, что я приносил из магазина, он отказывался наотрез.
Уточнив у Вавилы Силыча как работает «эта штука», он замесил тесто, где-то на антресолях отыскал форму для выпечки, как видно, оставшуюся от Светки, и раскочегарил духовку.
И все бы ничего, но вот только он не учел одного. Ее со времен развода никто не включал, она использовалась исключительно как место хранения сковородок, причем иногда, к моему стыду, даже толком не вымытых. Понятное дело, что духовка внутри изрядно засалилась и, соответственно, как только нагрелась, то тут же в кухню повалил редкостно вонючий чад.
Родьку это все напугало чрезвычайно, он заверещал «Пожа-а-а-а-а-а-а-ар!» и опрометью бросился в комнату, спасать добро. Причем, что меня после очень тронуло – мое. А именно – деньги, документы и фотографию родителей. И ведьмовскую книгу.
Услышав вопли Родьки и учуяв гарь, к нам в квартиру немедленно заявился подъездный, разобрался в происходящем, выключил духовку и открыл окна. После он надрал уши моему слуге и пообещал все рассказать мне, как только я вернусь с работы домой. Мы вообще с Вавилой Силычем сошлись накоротке и теперь каждый вечер, после того как дом засыпал, а я заканчивал чтение книги, гоняли чаи под баранки с маком, беседуя о разном всяком. Мне он нравился как собеседник. Был он рассудителен и всеведущ, как и положено бывалому подъездному. А уж сколько он всего мог рассказать про жильцов! Все бабки из нашего подъезда, собранные вместе, столько не знали. Кстати, он мне поведал и о том, что Маринка с последнего времени завела привычку закрывать дверь на все замки и засовы, хотя раньше могла и вовсе забыть ее запереть. Еще в среду она два раза подходила к моей двери, стояла около нее, но так и не нажала кнопку звонка.
Так вот – обещание свое он сдержал, произнеся обвинительную речь и тыкая узловатым пальцем в сторону Родьки. Но возмездие не воспоследовало, поскольку этот бедолага залился слезами, которые огромными градинами текли из его круглых глаз. Попутно он завывал и бессвязно бормотал что-то вроде: «Домой хочу! Домо-о-о-о-ой хочу-у-у-у-у! Бедный, я несчастный!!!!! Пропаду я в вашем окаянном городе!»
Выглядело это до невозможности жалостливо, и в результате вместо того, чтобы Родьку наказать, я отпаивал его газировкой. Газировку Родька уважал и выпить её мог очень много. Это было единственное, что его устроило в современном мире.
– Огонь, говоришь, – задумчиво сказал я. – Живой. То есть – открытый.
– Ну да. Без него никак, – торжествующе сказал он. – И костер тут не подойдет. Придется домой ехать!
– Да сейчас, – я щелкнул кнопкой мыши. – Вот. Спиртовки и все такое прочее. Смотри-ка, даже с цифровыми регуляторами силы пламени есть. Однако!
Родька уставился на это все почти что с испугом. Похоже, он был впечатлен.
Доставка магазина не подвела, и уже назавтра, часика в три дня, в дверь позвонил курьер. Был он самым что ни на есть обычным пареньком в ветровке и бейсболке. Ни тебе затененных глаз, ни тебе черного плаща и заупокойного голоса.
– Все верно? – спросил он у меня, после того, как я сверил привезенный товар с накладной. – Все на месте?
– Вроде, – я взял протянутую мне ручку и поставил закорючку в акте приема-передачи. – Слушай, а тут точно те травы, что указаны?
– Без понятия, – сказал как отрезал курьер. – Я в этот трах-тибидох не верю.
В голосе его послышалось сочувствие, он как бы говорил: «Вроде нормальный человек, а такой хренью занимаешься».
Мне стало немного неловко.
– Та же фигня, – небрежно бросил я. – Подруга решила в ведьмы податься, насмотрелась всякой ерунды. Вот и заказал ей на день рождения. Пусть развлекается.
– Тогда вообще без разницы – то, не то, – пожал плечами курьер. – Побалуется маленько, да и забросит. Все они одинаковые.
После этих слов сомнения стали еще сильнее, потому закрыв за курьером дверь, я сразу крикнул:
– Родька, на кухню иди. Будем травки нюхать.
Звучало это странновато, но зато отражало суть процесса.
Как ни удивительно, но в пакетиках оказалось именно то, что я заказывал. Родька перенюхал все открытые мной пакетики, всякий раз называя именно то название, что было написано на упаковке. Правда, он все равно остался недоволен, высказавшись в том ключе, что травы силу могут обрести только тогда, когда ты их сам собрал, своими руками. А вот эдак запросто взять, да и купить – неправильно это. Не по покону.
Зато ему понравилась плошка для растирания трав. Он с удовольствием повертел ее в лапках, обнюхал и даже лизнул своим розовым круглым языком.
– Славная, – сообщил он в итоге. – Наша медная получше, понятное дело, но и эта хороша. Легонькая.
Я смотрел на стол, на котором лежали травы, плошка с пестиком, стояли аптекарские весы и спиртовая горелка, думая о том, что, наверное, можно и начать великое делание. Или лучше вечера подождать, для пущей надежности? Вроде у них все такие вещи при луне делаются? А сейчас день на дворе.
– Ну чего, хозяин? – Родька глянул на меня. – Начнем?
– Давай, – решился я. – Чего тянуть?
Я положил перед собой листок, на который заранее выписал последовательность действий.
– Сначала берем листья росянки и копытень, по одной мере, – я поместил на чашку весов узловатые кусочки листьев из пакетика с надписью «Росянка». – Вроде, то что надо, одна мера.
Сколько грамм в мере, я знал, про это было написано в книге, причем сразу в нескольких местах. Одна из записей принадлежала Захару Петровичу, потому сомнений в ее верности не было.
– Вот, – листья отправились в плошку. – Теперь копытень.
Родька сноровисто ухватил пестик и ловко начал им орудовать, превращая росянку в порошок.
– Это моя работа, – заявил он мне. – Ты, хозяин, свое дело делай, а я – свое буду.
