Вот говорят иногда по телевизору, что наши предки были… Не то, чтобы дикие, но, мол, незамысловатые. Ничего подобного. Все у них было разумно и гармонично, не хуже чем у нас. Вот хоть бы даже здесь – все по уму. Скормил кристаллик девице-красавице, повертел головой, убедился, что отца и братьев рядом нет, сказал слово – и делай свое дело.
А в некоторых моментах они нас вообще уделывали по полной. Например, в вопросах экологии.
Ладно, лирика это все.
Я посмотрел на котел. Поверхность воды была ровной, словно застывшей.
Написано – как лед. А все равно стремно руку туда совать – я сам видел, как только что эта вода кипела и пеной исходила.
Но – надо.
Я не стал пихать в котел всю руку сразу, ткнул в воду пальцем и удивленно признал – ну да, это никакой не кипяток. И вправду холоднющая вода-то, как в реке зимой. И еще – она стала какой-то… Упругой, что ли. И даже немного вязкой. Не подберешь других слов и сравнений.
Опустив руку в котел и преодолевая небольшое ее сопротивление, я нащупал на дне пять кристаллов и сгреб их в горсть. Были они совсем маленькими, размером с пшенное зерно, и почти невесомыми.
– Слово сказать не забудь, – напомнил мне Родька, глядя на происходящее во все глаза.
– Ага, – ответил я ему, сжал кристаллы посильнее и, вынимая руку из котла, громко произнес: – Сингулярность.
– Эва как, – крякнул Вавила Силыч. – Да ты, Александр, эстет.
Родька глянул сначала на меня, потом на него, как видно, гадая о том, какими именно словами являются «сингулярность» и «эстет» – научными или же матерными?
Странное дело – я вообще-то хотел слово «карнавал» произнести. Откуда вылезла эта «сингулярность»?
Впрочем – и ладно. Такое я точно случайно не произнесу, только умышленно.
– А как же, – посмотрел я на подъездного и потряс сжатым кулаком, стряхивая капли. – Не без того.
Разжав ладонь, я уставился на пять белоснежных крупинок на ней. Они лежали, касаясь друг друга краями и поблескивая под закатными лучами солнца, бьющими в окно кухни.
– А цель какая у них? – поинтересовался Вавила Силыч, глядя на результат наших с Родькой трудов. – Чего они делают?
– Девок привораживают, – объяснил ему мой помощник. – Ну, чтобы с ними, значит…
И он изобразил достаточно похабный жест, которого я от него даже не ожидал.
– Александр! – укоризненно покачал головой Вавила Силыч. – Вот уж не думал, что тебе такое понадобится. Ты ж вроде не дурак и не урод. Неужто без зелья никак не обойдешься уже? Вот они, ваши компьютеры-то!
– Да нет, – пояснил ему Родька. – Это для пущей сговорчивости. Чтобы время не терять.
– Все равно, – неодобрительно проворчал подъездный. – Не дело это. Хотя, если на продажу…
– Вот вас разобрало, – я немного смутился – Не собираюсь я их продавать. Как, собственно, и лично пользоваться. Нет, попробовать пустить их в ход было бы интересно, просто в качестве эксперимента, но лично я не рискну.
Вообще-то, мысли об этом у меня вертелись в голове еще в процессе варки, когда мы с Родькой сидели и ждали закипания воды. Несмотря на огромные сомнения в успехе данного предприятия, надежда на то, что результат воспоследует, была. Но вот путей использования этого результата в практических целях я не видел.
– Почему? – удивился Родька. – Что тут такого?
– Ну в первую очередь, я не стану скармливать вот это даже очень мне неприятному человеку, – объяснил я ему. – Получиться что-то получилось, но что именно – мне до конца неизвестно. А если это яд? Что-то где-то чуть-чуть сдвинулось, и вместо женского «йохимбе» на выходе стрихнин получился. Травану девку – и привет. И ее жалко, и мне невесело. Перспективка-то тогда какая нарисуется, сам посуди? Прямо как в песне – «и вот опять передо мной параша, вышка, часовой».
– Разумно, – признал Вавила Силыч.
И тут Родька отколол номер – он цапнул у меня с ладони один кристаллик, засунул его в рот, проглотил и на секунду замер. Потом причмокнул и сказал:
– Не яд, это точно. Насчет шур-мур не скажу, но что не яд – ручаюсь.
– О как, – ошарашенно посмотрел на него я. – Скажи, ты в своем уме?
– Что? – Родька повертел головой. – Меня яды не берут вообще. Зато я их чую прекрасно, и определить в состоянии – сильный он или нет. Даже состав различить могу, что в него вошло рассказать. Вот это – не яд. С этого даже живот не расслабит. Кстати – потому и хлеб ваш есть не могу. Столько там всего намешано…
– Полезный талант, – признал я. – Не яд, говоришь? Уже проще. Хотя дело не только в этом. Тут еще моральный аспект.
– Прибавляешь в моих глазах, – снова похвалил меня подъездный, поняв, что именно я имею в виду. – Я, если честно, никогда эти зелья приворотные не жаловал. Сколько ни живу, ни разу не видел, чтобы из них чего путное получилось. В чувствах людских только сами люди себе помощники, а все подобное им только мешает. Или того хуже – с пути истинного сбивает.
Ну тут меня Вавила Силыч переоценил. Я не только нравственность имел в виду, я еще и о соответствующей статье уголовного кодекса задумался. Все-таки некие признаки насилия тут фигурируют, как ни крути. Хотя и не уверен, что хоть один суд всерьез будет рассматривать использование магического зелья. А вот квалифицировать его как психотропный препарат может запросто. Если, конечно, в крови пострадавшей его обнаружит.
Тьфу ты, какая ересь в голову лезет.
Но все равно – до жути интересно, работает эта штука или нет? И, что самое паршивое, проверить это можно только опытным путем. В общем, все как у девочки-старшеклассницы – и хочется, и колется, и мама не велит.
Дурака я свалял, надо было пробовать другое зелье сварганить. То, которое для убеждения кого угодно в чем угодно, от него вреда никакого не будет никому. Хотя – кто мне мешает его сейчас сделать?
Увы, но не получилось. Как раз в тот момент, когда я дозрел до решения продолжить эксперименты, зазвонил телефон. Это оказалась моя мама, которая в приказном порядке (а по-другому она со мной уже лет десять как не разговаривала, не только со мной, а и со всеми остальными тоже) сообщила, что они с отцом таки собрались съездить на следующей неделе на дачу, потому я позарез нужен им в качестве рабочей силы. У бати прихватило поясницу, и он не в состоянии таскать из «Оби» то, что она наметила купить. Машину вести может, «беленькую» употреблять вечером под борщ тоже в состоянии, а рассаду, известь и удобрения таскать – нет. Потому – одевайся, сынок, обувайся сынок, и через пять минут чтобы был у подъезда, бодрый и веселый. И без возражений. Вот женишься, внуком осчастливишь – оставим в покое, а до той поры – извини.
Типичный шантаж, по-другому не назовешь.
В общем – обратно домой я попал только в воскресенье вечером, и мне было уже не до зелий. Покупки и загрузка приобретенного в багажник сменились дорогой к родителям, после перешли в семейный ужин, наутро нашлись другие дела – все как всегда. Правду говорят – только попадая ненадолго в отчий дом, ты вспоминаешь, почему так радовался, когда в свое время из него сбежал. Все это здорово, но очень уж утомительно.
