Да и других примеров у меня хватало. Но – из любого правила бывают исключения. В конце концов – он же и в самом деле не обязан был меня спасать тогда на поляне. Но сделал это.
– Знаю, о чем думаешь, – Нифонтов заправил салфетку за воротник рубашки. – Вот такие мы смешные чудаки. Да и потом – услуги, за которыми я буду к тебе обращаться, они ведь тоже в каком-то смысле мзда, так что не очень-то это и благотворительность.
Ну вот это больше похоже на правду. Меня его последние слова даже как-то успокоили, а то я уж начал свои жизненные ценности пересматривать. Просто не верю я в бескорыстие на постоянной основе, нет его в нашем мире. Вон, даже тот же Стас, несмотря на дружбу с Севастьяновым, все равно какую-то денежку с его редакции имеет. Не с друга, но с его работодателя. Это разные вещи.
И в этом нет ничего предосудительного, как по мне. Услуга есть услуга. Помочь хорошему другу в его личном деле – это святое. За подобное денег не берут, по-другому поступать просто свинство. Но если это переходит в служебную, общественную область – то здесь личного нет, это уже производственное. И тут счет другой должен идти.
– Да и рано пока об этом думать, – спустил меня с небес на землю Николай, вытирая руки влажной салфеткой. – Сила-то еще не твоя, приятель. Ну да, она дает тебе о себе знать, даже направляет, но этого мало.
– Знать бы, что ей надо, давно бы это сделал, – вздохнул я и взялся за нож с вилкой, собираясь разделать аппетитный кусок мяса, утопающего в трех соусах и обложенного овощами, приготовленными на гриле.
– Я думаю, тут нужен некий шок, – Нифонтов пальцами слепил из плова кругляш и отправил его в рот. – Мощный эмоциональный всплеск или что-то в этом роде. И лучше всего, если этот всплеск случится на кладбище. Раз уж тебе близка его природа, то надо на него и делать ставку.
– Даже не знаю, что сказать, – чуть не поперхнулся я. – Например? Могилу вскрыть, что ли?
– Ну это уже крайности, – Нифонтов отправил в рот еще один рисовый шарик. – Тем более противозаконные, на этот счет есть статья в уголовном кодексе.
– Отвергая – предлагай, – вроде бы и в шутку сказал я, но давая понять, что от совета не откажусь.
– Нет проблем, – аппетитно причмокнул оперативник. – Как насчет того, чтобы свести через пару часов личное знакомство с Хозяином того кладбища, на котором мы сегодня были? Как по мне – та еще встряска.
Глава девятнадцатая
Я слегка опешил. Как ни крути, предложение все-таки довольно неожиданное. И, как бы так сказать… Щекочущее нервы. Опасностью от него немного попахивает. Даже не немного, чего себе врать. Насколько я понял из слов Кузьмича, Хозяева эти ребята резкие, не любят они, когда на их территории творят разные непотребства. А тут – такое. И неизвестно, как тамошний Костяной царь отреагирует на парочку типов вроде нас, особенно если учесть, что от одного ощутимо будет тянуть ведьмаком. Опять же – халявная сила, которая сама пришла. Соблазн, однако.
– Не знаю, – я побарабанил пальцами по столу. – Не знаю, Коль. Стремно это все.
– Не без того, – согласился со мной оперативник, знай наворачивающий плов. – Но тебе же нужны яркие эмоции, связанные с загробной жизнью? Вот они. Полной ложкой. Кушай, не обляпайся.
– Так-то оно так, – я вздохнул. – Вот только как бы нам там и не остаться, на погосте. Просто боюсь, что после сегодняшнего происшествия Хозяин наверняка лютовать будет, сердиться. А тут к нему в гости еще такие красавцы пожалуют. Вы нас не ждали, а мы приперлися!
– Не вижу повода для паники, причем ни малейшего. Мы под белым флагом придем, – без тени шутки сказал Нифонтов. – Понимаешь, на той стороне тоже есть свои правила и традиции, причем соблюдаются они куда более тщательно, чем у нас. Если ты гость – тебя не тронут до той поры, пока ты не перестанешь им быть. Если даже вы враги, но ты пришел поговорить, и соблюл при этом необходимый ритуал – тебя выслушают и проводят до порога. За порогом – да, вы снова станете врагами, но до той поры безопасность гарантирована. ОНИ никогда не убивают тех, кто пришел с белым флагом, и никогда не стреляют им в спину, понимаешь? Другая мораль, не такая как у нас.
– То есть – они больше люди, чем мы? – невесело пошутил я.
– В чем-то да, – признал Нифонтов. – Но тут тоже две стороны, как у монеты. Они убивают по правилам, это так, но при этом убивают не задумываясь и никогда не сожалея о сделанном. Для них нет понятия «ценность человеческой жизни». Мы для них разменная монета, назойливые существа, которые усердно ломают их вековые уклады, пища, наконец. Кто угодно, но только не равные им.
– Это ты маханул, – я вспомнил Родьку, Вавилу Силыча, лесного хозяина. – Не все же такие? Есть и те, что живут с людьми бок о бок, помогают им.
– Есть, – кивнул Нифонтов. – Но только это сущности, которые возникли после того, как человек стал доминирующим видом на планете. До того они были мелкими духами, никчемами, которых никто не принимал в расчет. А человек дал им возможность ощутить собственную полезность, найти свое «я». Естественно, что они встали на его сторону. Но тут тоже есть нюанс – эти создания человеку не друзья, а спутники. Не станет человека – не станет их. Ты знаешь, что происходит с домовыми, которых хозяева забывают забрать с собой при переезде?
– Нет, – ответил я.
– Они умирают на седьмой день одиночества, – жестко произнес Нифонтов. – Дом пуст – и они пусты, как этот дом. Пустота порождает пустоту. Мне одна коллега рассказывала, что, когда города начали теснить деревни и те обезлюдели, там целые кладбища домовых были. Под какую печь не полезь, там они лежат мертвые. Старики, что старину помнили, вымерли уже все, а молодежь просто не знала, что домовых с собой надо забирать. Им такое и в голову прийти не могло. И те умирали сотнями. Они к домам привязаны, им из них хода нет. А затопляемые территории в той же Сибири? Людей переселили, это понятно, а все остальные? Наши тогда, в шестидесятых-семидесятых, делали что могли, но сколько было их и сколько таких деревень? Не разорваться же?
– То есть они вообще никуда и никак? – мрачно спросил я. Мне стало жалко домовых. Я с ними дружу, как-никак.
– Не совсем верно выразился, – поправился оперативник. – Конечно, домовые могут отправиться куда-то по делам или в гости к луговому, но дом для них все. Если он есть и в нем живут люди – домовой при деле. Нет его – все, он не существует. А дом строит кто? Человек. Получается, что круг замкнулся.
Интересно, а как Вавила Силыч смог к нам в подъездные попасть? Скорее всего, нашлась какая-то добрая знающая душа, помогла ему выжить.
Но спрашивать у него про это я не стану. Не думаю, что ему подобная тема будет приятна.
– Но то домовые, овинники, луговые и лесовики, – продолжил Николай. – Даже те же Хозяева кладбищ, которых с определенной натяжкой можно назвать «нейтралами». А есть существа куда похлеще, из тех, что живут в ночи или за кромкой. Им человек не брат и не сват, он для них дичь.
