– Простите, но можно поподробнее? – попросил его Нифонтов. – Что такое «Пустое место»?
– Это из арсенала ведьмаков заклятие, – объяснил нам Хозяин. – Очень старое, очень сложное. В подготовке сложное, там много компонентов и очень велик риск того, что ничего не получится. Если что перепутал – то все, пиши пропало. А уж сколько силы оно забирает! Но если выйдет как надо, то на какое-то время и ведьмак, и те, кто с ним, станут недосягаемы для чужих глаз. Причем не только людских. Любых. Никто их не увидит и не услышит.
– Они невидимками станут? – уточнил я.
– Нет, не невидимками, – раздраженно ответил мне Костяной царь. – Недосягаемость – это другое. Их словно не будет. Кто бы ни посмотрел на то место, которое скрыто заклятием, он ничего не увидит и не услышит, и я в том числе. Причем этот змей знал, что ночью я все равно смогу что-то заподозрить. Не увидеть, но учуять, там же смертоубийство происходило. Но то ночью, а тут-то был день. Так что ничего я не знаю.
– А если душу убитого опросить? – тут же спросил у него Нифонтов. – Она-то все видела, все знает.
– Видела. Знает, – подтвердил Хозяин. – Но рассказать не может. Он и ее заклятием угостил. Последние воспоминания в жизни – как он в подъезд своего дома вошел. Потом – все, пустота. Ничего не помнит. Ни тех, кто его сюда привез, ни как убивали. Ничего. Белый лист.
– Вот же! – скривил рот оперативник. – Опять пустышка.
– Попадись он мне, этот ведьмак! – процедил Хозяин. – Ох, он долго бы умирал. Я бы такое для него устроил, такое придумал! Хотя, ради правды, скажу так – это если бы он попал мне в руки ночью. За день не поручусь, тут спорный вопрос, кто кого. Силен, мерзавец. И ты, государев человек, это имей в виду. Один на один с ним не выходи, не осилить тебе его, хоть ты и заговоренный. Или стреляй сразу и первым, лучше всего в затылок, пока он не повернулся к тебе лицом. Так у тебя шансов больше будет. А труп потом мне сюда привези, не сочти за труд. За мной не пропадет, если что, я тебе добром отплачу, без обмана.
– Уговор, – быстро кивнул Нифонтов. – По рукам. Если что – труп ваш. Мне же мороки меньше с вопросами утилизации.
– Последнее слово не понял, – помотал головой Хозяин кладбища.
– Тело прятать не надо будет, – объяснил Нифонтов. – Вот только до этого момента еще дожить надо.
– Куда ты денешься – хохотнул Хозяин. – Я ж говорю – заговоренный ты. На семи травах, да на семи росах, да на семи закатах. Кто-то о тебе печется, приятель, и очень сильно. Такой заговор только по большой любви делают, потому что себя в нем не жалеют, и часть своей жизни в него вплетают.
– Не обо мне речь, – бросил на меня короткий взгляд Николай. – Что дальше делать, непонятно.
– Если тебе нужен мой совет, то вот он – идите-ка вы отсюда, да побыстрее, – произнес Костяной царь. – Вы мне всех подданных уже взбаламутили. Вернее – вот он.
Он вытянул руку, точнее, из-под черного балахона высунулся его палец. Длинный, без малейшего признака плоти и с желтым острым ногтем.
– А что не так? – я повертел головой и никого вокруг не увидел. – Вроде все тихо.
– Да что ты! – в голосе Хозяина сквозила неприкрытая ирония. Он вообще, похоже, был довольно веселой личностью. Ну с поправкой на место проживания, разумеется. – Это просто ты пока ничего не можешь увидеть, глаза у тебя еще человечьи. Смотри, что творится внизу.
Он махнул рукой, и я даже охнул, созерцая то, что творилось у подножия холмика, на котором мы были.
Нас окружали сине-бледные призраки. Их было невероятно много, они заняли все свободное место, которое было. Впрочем, и несвободное тоже, они стояли между деревьями, на могилах, на дорожках. Стояли, молчали и смотрели на меня. Они все были очень разные – мужчины и женщины, пожилые и совсем юные, одетые в деловые костюмы и камзолы, расшитые золотом, длинные платья и даже сарафаны. Разные – и вместе с тем одинаковые. Одинаково неживые.
– А чего им от меня нужно? – мой голос предательски дрогнул, потому как проняло меня капитально. Если бы вы увидели даже не эту толпу призраков, а хотя бы тот синеватый свет, который сейчас заливал все вокруг нас, то поняли бы меня и вряд ли стали осуждать.
– Ты конфекты в детстве любил? – спросил у меня Хозяин, дождался моего «да» и продолжил: – И я любил. Вот ты для них как конфекта для ребенка. Ты для них даже больше.
– Вопрос не в этом, – поморщился я. – Я так и не понял, что им от меня конкретно надо.
– Жалость, – ответил мне Костяной царь. – Сочувствие. Сострадание. Любое слово подходит. У тебя есть бесхозная сила, и ты умеешь их слышать. Этого достаточно для того, чтобы они решили, что ты можешь им помочь. Им нужно, чтобы ты отпустил их отсюда. Ты – это их возможность уйти навсегда. Так они думают.
«Да-а-а-а-а» – многоголосо прошептали сотни голосов у меня в голове. Они говорили очень тихо, но их было невероятно много, а потому в голове у меня словно бомба взорвалась, опалив мозг. Я взвизгнул от внезапной и нестерпимой боли, сжал уши руками и упал ничком на землю.
– Эй-эй, – Нифонтов бросился меня поднимать. – Ты чего?
– Пусть они молчат, – попросил я Хозяина, поскольку мое падение было замечено мертвыми, и они начали переговариваться. И я это все слышал. – Пожалуйста. А то тут мне и конец наступит.
– Не самый плохой для меня вариант, – заметил Костяной царь. – Ты бы мне в хозяйстве пригодился.
– Не смешно, – укоризненно произнес Нифонтов, поддерживая меня.
– Не знаю, по-моему, забавно, – не без удовольствия произнес Хозяин кладбища, но все-таки снова махнул рукой, и сияние исчезло, а с ним и толпа мертвецов вместе со своей болтовней. – Пусть знает, что его может ждать в том случае, если он свяжет свою жизнь с нами. Ведь он неслучайно ко мне в гости пожаловал. Ведь так? Посмотреть хотел, прикинуть, что да как. Ну, прикинул?
– Не то слово, – я потер уши. – Врагу не пожелаю такое испытать.
– Ты пойми, я тебе зла не желаю, – неожиданно для себя я услышал в его голосе некое сочувствие. – Более того – иногда мостик между нашим миром и миром живых бывает нужен. Нечасто, но случается такое. Но именно узенький мостик, а не широкий проспект. У вас, там, за забором – свое. У нас – свое. Живым – жить, мертвым – тлеть, так было от веку, и так быть должно всегда. По-другому – никак. Мне надо, чтобы ты это осознал. Услышь мои слова, пойми их, прими как неоспоримую истину – и тогда мы с тобой, возможно, поладим.
– Что вы вкладываете в слово «поладим»? – хоть в голове у меня еще изрядно шумело, я внимательно слушал повелителя мертвых, чуя, что все это он говорит сильно неспроста.
– Если ты выберешь ту стезю, о которой думаешь, то все равно понадобится кто-то, кто сможет провести тебя по темным путям, – и снова в голосе Хозяина мне послышалась усмешка, правда – не злая, не язвительная. Но и не добрая. Скорее – та, с которой старики обсуждают не в меру резвую молодежь. – Люди думают, что все знают о нас и о том, что случается после того, как душа выходит из тела. Книги об этом пишут. Я даже читал парочку. Смешно. Такое там городят – если бы у меня были волосы, они бы дыбом встали. Но люди в это верят, пока живут. А степень своих заблуждений они узнают уже после того, как сами попадают сюда, на эту сторону бытия, только изменить уже ничего нельзя. Поздно. А вот тебе, ведьмачонок, такой вариант не подойдет, ты про все это должен узнать до того, как умрешь, иначе какой в твоем служении будет смысл? Я готов тебе кое-что объяснить и показать. Не за так, врать не буду. Но ты заранее не пугайся, лишнего я с тебя не возьму.
