– Бывает, – Катя пожала плечами. – А что дальше?
– Запрос в компьютерную базу данных Минобороны. Гасанов Алибек и Гасанов Алихан… они тоже проверялись тогда по списку, военнослужащие. Проверялись в связи со знакомством, как выяснилось, с продавщицей мороженого Валентиной Грач, проживавшей напротив универмага рядом с казармами. По данным Минобороны, оба брата погибли в марте 81-го года в Афганистане. Третий брат, Гасанов Муслим, – по нему никакой информации в базе.
– Еще что-то есть?
– Маньковский Матвей… фигурировал в списке по убийству старухи-балерины как родственник и по делу универмага… так вот, в нашей базе данных ссылка на архивное дело – пропажа без вести.
– Он пропал без вести?
– Сведения подтверждены… так, – Елистратов с упоением зачитывал: – Дело по розыску без вести пропавшего возбуждено 1 ноября 80-го года, обратились с заявлением родственники, супруги Комаровские. Разыскные мероприятия, через полгода дело приостановлено… глухой висяк…
– Господи, да они там все покойники! – воскликнула Катя.
– Не все. Кое-кто из этого списка сам покойников понаплодил.
– Как это?
– Некто Львов Станислав Павлович, тысяча девятьсот сорок восьмого года рождения, на тот момент шофер восьмого столичного таксопарка. Проходит по списку универмага и балерины, старуха пользовалась его услугами, может, приплачивала… Так вот, в июле 81-го года осужден Мосгорсудом за двойное убийство семейной пары Тихомировых – убийство с целью ограбления. Я просмотрел короткую справку из базы данных – он взял их в Шереметьево-2, они прилетели из загранки, с вещами, с барахлом, до дома не довез – завез в Химкинский лес и там обоих зарезал. Наказание – двадцать пять лет, вышку не получил… Освобожден в сентябре девяносто шестого… находился под надзором… надзорное дело в настоящий момент прекращено. Итак?
– А Федор Матвеевич не верит, что такие вот могут возвращаться, – сказала Катя.
– Во что это я не верю?
Они обернулись. Гущин стоял на пороге кабинета.
– Ануфриев только что позвонил.
– Он же в отпуске.
– Сказал, что в понедельник возвращается в Москву. Они там еще более сумасшедшие, чем мы, иногда это даже радует, утешает, – Гущин вытер со лба пот белоснежным платком, извлеченным из кармана пиджака. – Он сам заинтригован. Говорит, есть еще одно дело по этому чертову универмагу. Дело 1991 года – в их персональном архиве.
– Тоже убийства? – Катя почувствовала, что вся ее кровь…
– Ждем понедельника, – Гущин развел руками. – Информация, как говорят там у них в «Дзержинке», к размышлению.
Катя вскочила на ноги.
Дяденьки милиционеры, дорогие мои, хорошие, я не могу вот так сидеть сложа руки и ждать этого вашего чертова понедельника!
– Кое-что проверить мы можем прямо сейчас, – объявила она, доставая мобильный. – Я звоню Феликсу Комаровскому… это паренек, его у нас в розыске в качестве экстрасенса пробовали привлечь… Так вот, его тетка Ева… та самая, что скандалила с потерпевшей Зайцевой у следователя… Понимаете, там фамилии в списке совпадают, мы просто спросим у нее, как звали ее мать и отца… и не та ли это семья, которая в родстве с убитой балериной и этим самым пропавшим Маньковским.
Глава 39
СЕМЬЯ ПОТЕРПЕВШЕЙ
Паренек Феликс в этот летний вечер мог болтаться где угодно, но у Кати был его мобильный. Он оказался дома с теткой. Катя попросила ее позвать, представилась: капитан Петровская, ГУВД Московской области…
– Извините, в связи с расследованием уголовного дела у нас к вам несколько вопросов. Скажите, пожалуйста, как звали ваших мать и отца?
– Адель и Александр. А в чем дело?
Гущин показал Кате большой палец: цель – в яблочко с первого выстрела, так держать!
– Мы так и предполагали, – Катя нещадно лукавила, но рада была ужасно. – Простите, Ева Александровна, но нам срочно надо с вами побеседовать. Если мы с коллегами приедем к вам домой где-то через полчаса?
– А что случилось? Это по поводу нашего дела с обманом дольщиков?
– Нет, это связано со старым делом, которое сейчас возобновлено. Дело об убийстве Августы Францевны Маньковской. Вам ведь знакомо это имя?
Ее «да» прозвучало в трубке как эхо. Катя поняла, что Ева Комаровская вряд ли так уж рада их видеть, но сдаваться не собиралась.
– Пожалуйста, диктуйте адрес, я записываю.
– Молодчина, – похвалил Катю уже в «муровском» джипе и полковник Елистратов. – Так с ними и надо – сразу дожимать, пока не опомнились. А что, она скандальная баба?
– Не знаю, нет, кажется, выглядела очень даже ничего, стильно, насколько я помню. Наверное, это был просто нервный срыв там, в кабинете у следователя. Эта Зайцева Ксения, царство ей небесное, по-крупному кинула ее, да и Феликса тоже.
От Петровки до Большой Ордынки ехали ни шатко ни валко: на Лубянской площади встали в пробку, зато Балчуг встретил широтой и пустотой.
Дом – шестиэтажный, довоенной постройки – прятался в глубине двора, засаженного тополями. Вокруг – сплошные купеческие особняки, в которых теперь все офисы да банки, банки да офисы. Среди этого буржуазного великолепия затхлый пролетарский островок тридцатых отчаянно нуждался в ремонте – в подъезде пахло кошками, лифт скрипел и трясся, на этажах возле дверей – много-много звонков, тут еще сохранились классические московские коммуналки.
Но Комаровские занимали отдельную квартиру. И едва Ева открыла им дверь, стало ясно, что эта квартира хоть маленькая и темная, но настоящее родовое семейное гнездо.
Фотографии на стенах в прихожей…
Фотографии на стенах в комнате…
Обои в полоску…
Старое коричневое пианино…
Фарфоровые фигурки…
Большой круглый стол посередине, где когда-то усаживалось много гостей…
Плоский новый телевизор с жидкокристаллическим дисплеем в углу смотрелся так нелепо на старинной тумбе темного дуба, что его просто хотелось вышвырнуть в окно.
За спиной тетки маячил Феликс в майке и «бермудах».
– Привет, как вас много… заходите.
Полковники чинно представились Еве Комаровской.
– Простите за беспокойство, за поздний визит. Но дело неотложное.
– Я понимаю, только чем я могу… при чем тут это все… Проходите, садитесь. Чаю хотите?
– Спасибо, не откажемся, – ответил Гущин.
Сели без церемоний, по-домашнему за круглый стол.
– Феликс, поставь чайник.
Катя украдкой разглядывала хозяйку дома. Нет, все же очень стильная дама эта Ева Комаровская… Польская кровь, что ли? Эта ее родственница балерина… фамильные гены…
